Генри Томас Бокль. Его жизнь и научная деятельность - [19]

Что таковы характеристические черты истории Англии – это не подлежит сомнению: для одних это составляет источник похвальбы, а для других – сожаления. Если же к этим обстоятельствам присовокупить то, что Англия по своему положению, отдельному от материка, до половины прошлого века была редко посещаема иностранцами, то становится очевидным, что мы в ходе нашего народного прогресса менее всех других наций подвергались действию двух главных источников вмешательства: фанатизма и влияния иностранцев».

Что же такое «История цивилизации в Англии» – этот труд, популярный еще и теперь, через тридцать с лишком лет после своего появления, и притом такой, которому я, по крайней мере, осмеливаюсь предсказать новое славное возрождение, как только отхлынет эта волна мистицизма, символизма, чуть ли не шаманизма, разлившаяся теперь по Европе? Разумеется, полной оценки книги Бокля я здесь дать не могу; мне придется ограничиться лишь некоторыми идеями и общими замечаниями.

Полагаю, что первая и, быть может, главнейшая заслуга Бокля заключается в том, что он ввел в среду исторического исследования данные статистики и политической экономии и собственным своим примером показал, как расширяется кругозор историка, если он основательно изучит эти две науки.

Статистика, собственно, послужила Боклю для доказательства философского положения о несвободе человеческой и о правильности человеческих поступков. Прочтя лишь одни заглавия таких параграфов, как «Дела человеческие порождаются предшествующими явлениями в человеческом духе или во внешней природе», «Статистика доказала правильность человеческих действий на убийствах и других преступлениях», «Подобное же доказательство на самоубийствах», «Доказательство этой правильности на числе браков, ежегодно совершаемых», «Доказательство ее на числе писем с не выставленным на них адресом», легко уже понять цель, к которой стремится Бокль. Ему прежде всего надо заполнить пропасть между естествознанием и историей, опровергнуть мысль, будто в делах человеческих есть нечто таинственное и предустановленное, что делает их недоступными для нашего исследования и навсегда заслоняет от нас их дальнейший ход, – надо, словом, ответить на вопрос, «управляются ли действия людей, а следовательно, и общество неизменными законами, или же они составляют результат случая и сверхъестественного вмешательства». Опираясь на выводы статистики, Бокль без всякого колебания утверждает, что «нравственные действия людей суть не результат воли, а продукт предшествующих обстоятельств».

Вывод этот может показаться странным. Когда я беру шляпу и отправляюсь гулять, или сажусь за работу, или еду в церковь венчаться, мне даже не приходит в голову мысль о том, что мой поступок является результатом действия известных непреложных законов. Сознание того, что я хочу и поступаю так, а не иначе, именно потому, что хочу поступить так, а не иначе, слишком сильно во мне, слишком для меня очевидно, чтобы сразу же отказаться от него и представить себя марионеткой, которую дергают за ниточку «законы» и «общие причины», а она прыгает, скачет, падает, бегает. Бокль испугался такого вывода. По его мнению, «действия отдельных лиц в значительной степени подлежат влиянию их нравственных чувств и страстей».

«Но, – продолжает он, – чувства и страсти эти, приходя в столкновение с чувствами и страстями других лиц, уравновешиваются этими последними так, что в общем ходе человеческих действий влияния их вовсе не видно; и совокупность действий рода человеческого, рассматриваемых как одно целое, зависит единственно от суммы знаний, которой люди обладают. А каким именно образом поглощаются и нейтрализируются личное чувство и личная прихоть – этому мы находим полное объяснение в приведенных выше фактах из истории преступлений. Факты эти решительно доказывают, что в итоге преступлений, совершаемых в той или иной стране, год за годом повторяется одна и та же цифра с самым изумительным однообразием, нисколько притом не подчиняясь влиянию прихоти и личных чувств, которыми слишком часто хотят объяснить человеческие действия. Но если бы мы вместо того, чтобы рассматривать историю преступлений по годам, разделили ее по месяцам, то нашли бы гораздо меньше правильности; если бы, наконец, рассмотрели эту историю по часам, то правильность совсем бы исчезла; точно так же ее не было бы видно и в том случае, если бы вместо уголовной летописи целой страны мы знали только летопись одной улицы или одного семейства. Это происходит оттого, что великие общественные законы, которыми управляется преступление, могут быть замечены лишь при наблюдении над большим числом людей или долгим периодом времени, но в меньшем числе лиц и в короткое время индивидуальное нравственное начало берет верх и нарушает порядок действия общего умственного закона. Следовательно, нравственные чувства, побуждающие человека совершить преступление или воздержаться от него, имеют огромное влияние на итог личных преступлений этого человека, но не имеют никакого значения относительно общего итога преступлений, совершаемых в том обществе, в котором он живет, так как они с течением времени непременно нейтрализуются противоположными им нравственными чувствами, вызывающими в других людях противоположный образ действия. Точно так же всем известно, что почти все наши действия находятся под влиянием нравственных начал, а между тем мы можем найти неоспоримые доказательства, что начала эти не производят ни малейшего действия на человечество,