Геносказка - [30]
«Не гора, — поправил Гензель сам себя, задрав голову и разглядывая это лесное чудо. — Это тело. Живое существо огромного размера».
Это и было телом. Огромным дышащим бесформенным телом, раскинувшимся в лесной ложбине.
Грудой живого мяса.
Откуда оно взялось здесь? Гензель, хоть и не знал ни единой геномагической формулы, готов был поставить на кон половину своего генома — эту штуку не мог породить Железный лес. Слишком чуждой ему она смотрелась.
Пронизывающие толщу плоти вены казались гудящими трубопроводами, они образовывали сложную сеть с гроздьями багровых, как сладкий виноград, капилляров. Кости выступали там и тут, поддерживая все эти тонны тканей. Размер у этих костей был исполинским, но в то же время Гензель не мог представить себе животного, которому они могли бы принадлежать, — кости подчас скручивались под самыми невозможными углами, которые не могут пригодиться ни одному живому организму. Эти кости были уместны только здесь, они служили естественными опорами и креплениями, и Гензель был уверен, что кости эти возникли не просто так, что чей-то умысел — знать бы только чей! — расположил их в определенном порядке, как зодчий располагает систему опор и колонн.
Между слоями плоти можно было разглядеть внутренние органы, некоторые из них вздувались и опадали, а другие были практически неподвижны. Органы были расположены повсюду без всякой видимой системы и, видимо, все функционировали. Гензель четко видел вылезающий край печени, лоснящийся, скользкий и коричневый. Возможно, здесь было даже несколько печенок, в этом он не был уверен. Зато четко различал вздувающиеся и опадающие купола легких на самом верху, тоже совершенно нечеловеческой формы, но выглядящие отчего-то естественно в этой жуткой мешанине тканей.
На поверхность мясного пирога тут и там выступали кишечные трубы, такие большие, что внутри них Гензель, пожалуй, мог бы пройти не сгибаясь. Он не знал, что перекатывается в этих трубах, откуда и куда они ведут, но выглядели они не менее внушительно. Гензель даже не знал, что вызывает его потрясение больше — то, что вся эта плоть оказалась здесь, в Железном лесу, или то, что в ней каким-то образом поддерживается жизнь.
— Давай обойдем кругом, — предложила Гретель, — я хочу посмотреть со всех сторон.
На мясную гору она взирала блестящими от восхищения глазами, но впадать в ступор отнюдь не собиралась.
Они обошли гору, потратив на это добрых полчаса, столь огромна она оказалась во всех направлениях. Сперва шли с опаской, держась за руки, потом уже забыв про предосторожности. Почти сразу выяснилось то, что Гензель подозревал с первого момента: у этого существа, если оно, конечно, было существом, не было ни головы, ни глаз, ни лица — словом, ничего того, что позволило бы считать его человеком хоть в какой-то степени. Этот вопрос занимал Гензеля с самого начала, он сам не знал отчего. Наверно, если бы груда мяса была в родстве с человеком, к ней стоило бы испытывать определенное почтение. В конце концов он не выдержал:
— Сестрица, так что это?
— Не знаю, — беззаботно сказала Гретель. — Но ты прав, оно живое. Оно функционирует. И еще оно теплокровное.
— Уж точно живое! Я имел в виду — из чего оно состоит? Чьи это органы, человеческие или нет? Может, животные какие-то?
— Тоже не знаю. Некоторые похожи на человеческие, а другие — нет. А некоторые вообще очень странные.
— Это уж я заметил, — проворчал Гензель. — Треугольных легких у человека точно не бывает.
— Не в этом дело. У мулов бывают и треугольные, и даже по шесть штук легких. Ткани очень похожи на человеческие… Хотя органы, братец, сильно увеличены и стоят в странном порядке. Это как… Ну как будто кто-то хотел собрать человека из разных его частей, точно в детском конструкторе, но сложил их не в том порядке.
Конструктор?.. Да, пожалуй, в этом что-то было. Жуткий конструктор, собранный слепым или безумным существом. Гензель попытался представить возможности такого существа и ощутил едва ли не религиозную дрожь сродни той, что охватывала его обыкновенно в храме Человечества.
Именно так. Кто-то попытался собрать из частей великана, но не прочитал инструкции. Кости он соединял бездумно, ткани сращивал наугад, внутренние органы наращивал в случайном порядке. Но человека не получилось. Получился огромный ком живой материи. И кто-то разочарованно махнул на него рукой и ушел, оставив плод своего неудачного труда брошенным в лесной чаще.
Но был еще один важный вопрос, ответ на который, пожалуй, могла дать только Гретель.
— Оно способно думать? Оно чувствует боль?
— Не знаю. — Она вновь покачала головой. — Тут нужны инструменты. Много инструментов. Анализы, пробы. И даже с ними… Не знаю, братец.
Гензель теребил без всякого смысла нож, не решаясь открыть его. Он был порядком смущен, хоть и не хотел демонстрировать этого перед сестрой. С одной стороны, перед ними возвышалась настоящая мясная гора. Без всяких анализов и проб Гензель готов был поручиться за то, что розовое мясо, выпирающее со всех сторон, влажное, пронизанное сосудами и лоснящееся — это действительно самое настоящее мясо. Он видел такое — в витринах мясных лавок шлараффенландских окторонов. Квартеронов, конечно, в такие лавки даже на порог не пускали, но ловкий мальчишка всегда найдет способ подсмотреть или даже понюхать. Без сомнения, это было самое настоящее мясо: съедобное, богатое белками и микроэлементами, сочное. Здесь его было настолько много, что поневоле кружилась голова — половина города могла набить себе живот.
