Геном Пандоры - [44]

Доктор Морган не остановилась на достигнутом. Когда «генный компьютер» заработал, она оформила патент и параллельно занялась новой идеей – горизонтальным дрейфом генов. С его помощью можно было создавать химерные организмы, отлично чувствующие себя в самых разнообразных средах.

Поступил совместный заказ от НАСА и минобороны. Там как раз занимались разработкой третьего и четвертого поколения андроидов, способных переносить низкие температуры и почти бескислородные условия. Шла речь о проекте освоения Марса. Прежняя Сэмми серьезно задумалась бы об этических аспектах проблемы. Новая Саманта Морган думала лишь о науке, о ее бесконечных возможностях. Она была Творцом, а Творец не занимается юридической волокитой. Он творит. Юристы НАСА давно провели закон, согласно которому андроиды, несмотря на большой процент человеческой ДНК и внешнее сходство с людьми, в правах уравнивались с культурой человеческих клеток. То есть никаких прав у них не имелось, а значит, запрет на эксперименты над человеком на них не распространялся. Отлично! Соединив две новейшие технологии, «генетический компьютер» и «горизонтальный дрейф», Саманта сумела добиться впечатляющих результатов. Организмы подопытных андроидов и животных вышли на новый уровень саморегуляции. «Генетический компьютер», анализируя условия окружающей среды, включал именно тот набор ДНК, который отвечал за необходимую в данный момент адаптационную программу. Бескислородный обмен веществ, высокая термоустойчивость, резистентность к радиации… Да практически что угодно. Более того, трансгенные существа обладали способностью ассимилировать ДНК из окружающей среды и использовать ее на свои нужды. Эволюция тысячу лет работала над тем, чтобы живые организмы были максимально приспособлены к среде своего обитания. «Генетический компьютер» выбирал нужные аллели и встраивал их в ДНК новых существ, наделяя их теми же свойствами, что были у исконных обитателей данной природной ниши.

Центральная пресса продолжала славословить доктора Морган, но слышалось и много других голосов. Церковники обвиняли Саманту в том, что она узурпировала божественную власть. Защитники прав животных и андроидов кричали о жестоком обращении с подопытными. Параноики – о новой биологической угрозе. К случаю вспомнили, что слово «химера» – так доктор Морган называла свои творения в интервью – означает не только организм, получившийся в результате смешения ДНК различных видов, но и древнегреческое чудовище.

Доктору Морган было плевать и на хвалы, и на порицания. Жалкий ропот людского восхищения или недовольства ее больше не занимал, ведь она делала то, что хотела делать всегда, – двигала вперед науку. Причем получалось это у нее так хорошо, что в возможностях Саманта практически сравнялась с первым из творцов жизни. И вот, когда, казалось, уже ничто не могло остановить доктора Морган, голос подал тот, первый, – и мнение свое он высказал крайне безапелляционно.

Ранний Альцгеймер. В недалеком будущем – прогрессирующий маразм и смерть. Прионная природа заболевания, не поддающаяся обычным методам генной терапии.

«Он завидует! – рыдала Саманта на плече Ди. – Он всегда завидует, Он не хочет, чтобы кто-то из нас, презренных людишек, превзошел Его, вскрыл коробку с Его тайнами. Он просто жалкий старый скупердяй!»

«Тише, Сэмми, тише, – бормотала Диана, гладя подругу по голове. – Может, все еще образуется. Подумай, ведь ты такая умная. И богохульством тут точно не поможешь».

Тогда Саманта впервые в своей жизни пошла в церковь. Она стояла под высоким, уходящим вверх сводом, смотрела на разноцветные лучи, льющиеся из витражных окон, и просила прощения.

«Я была глупой и гордой. Извини, Бог. Я не хотела Тебя обидеть. Пожалуйста, дай мне еще один шанс, один маленький шанс, и я все исправлю».

Через неделю Саманта съездила к врачу. Состояние ее не улучшилось, и она прокляла себя за наивность. Чего ожидать от куска дерева, от бессмысленного сооружения из стекла и камня? В тот же вечер генерал Амершам, курирующий ее новый проект, сообщил, что к работе вскоре присоединится доктор Александр Вечерский.

Доктор Вечерский, известнейший нейробиолог, работами которого Сэмми восхищалась еще в колледже, хотя он был всего на шесть лет старше. Александр Вечерский, в тридцать один год возглавивший Институт молекулярной нейробиологии в Москве. Оказывается, он заинтересовался их проектом и променял комфортное существование в России и титул мировой величины на рискованную авантюру. Алекс был единственным из современников, чье пусть не превосходство, но равенство доктор Морган могла бы признать.

Две недели она нервничала, готовя приветственную речь, а когда Алекс наконец вошел в лабораторию и генерал представил их друг другу, совсем растерялась. Слова вылетели у нее из головы, потому что этот человек, взрослый, знаменитый, смотрел на нее с нескрываемым восхищением. В свои тридцать три Саманта еще не считала себя взрослой, а последний ее роман закончился – и весьма печально – на втором курсе колледжа. «Неужели, – подумала она, – неужели это такой странный ответ на мои молитвы? Он не дал мне излечения, но дал стимул, чтобы жить дальше… Или это очередная насмешка?»