А Степана по причине еще советской настроенности вовсе не смущала та часть работы, что была им выполнена для дела Михал Михалыча, чей головной прибор стал символом доступности и новой демократии. Демократии, на которую жадными глазами из подворотен и руин семидесятилетней твердыни чаемого коммунистического общества смотрели национальные окраины и с широкими, и с узкими лицами восточного профиля, открывающими свои бары, рестораны, кофейни, казино, спортивные залы. Все они, объединенные общинами, родами,тейпами, считали своим долгом кучковаться в первопрестольной или иметь представительство.
Памятуя слова гения поэзии: "Не продается вдохновение,но можно рукопись продать", Степан с удовольствием и тихой радостью явился в гостиницу "Россия", где для него уже лежал пропуск в № 724. Номер оказался на самом деле квартирой –офисом,где, оформленная всеми принадлежностями зрелого существа, девочка – подросток, отзывавшаяся на имя "Татиана",провела Степана в кабинет начальника, являвшего собой по внешнему виду живописный образ щирого самостийника,почти Тараса Бульбу по габаритам, в безупречном костюме цвета асфальта. Обращение соответствовало украинской внешности, и было, таким братски любвеобильным, таким светски свойским, что нельзя, просто невозможно на него было не ответить раскрепощенностью души и теплотой откровенности.Остап Кочержинский, открыв сейф, стал выбрасывать на стол даже не рубли, а тонкие пачки стодолларовых купюр и розовых двадцатифунтовых бумажек. "Не хай, пригодятся!" – объявил он Степану. Степан сначала не понял, что вся эта заграничная денежная масса, его собственность. Обычно он привык получать деньги Родины в рублях, да и те в кассе со строгой отчетностью и росписью в бухгалтерских ведомостях.
"А здесь не то! Здесь инше. Здесь так! " – заявил Остап, одаривая посетителя широкой белозубой улыбкой. На правах хозяина он увлек Степана, несколько опешившего и упирающегося, в ресторан второго этажа.
Расшифровывать хитросплетения цифр и текста в меню Степану не пришлось, поскольку официант, лично опознав одного из посетителей гостиницы, молниеносно, что уже совершенно сбило Степана с толку, появился с подносами еды..-На закусочку, пожалуйста, буженина с квасом, а вот и вареники с вишней да крученики рыбные, да отбивные по-украински,да бутылочка коньяка "Украина" с лимончиком, –приговаривал приветливый официант, вглядываясь с теплотой и сочувствием в выражение лица Остапа, чья фигура являла собой всю вальяжность самостийной Украины среди москалей. Через полчаса – час внимательного отношения друг к другу и содержимому стола, новые друзья клялись уже в бесконечной привязанности и симпатии, поднимали тосты за Украину и Россию, обменялись номерами телефонов и расстались во взаимном удовольствии друг другом. Остап проводил до выхода Степана. И Степан, несколько осоловелый от еды и выпитого коньяка, уже совсем двинулся в сторону собора Василия Блаженного, как вдруг чьими-то сильными руками был, втиснут в автомобиль, и оказался в объятиях, уже второй раз!, все того же Бредова. В следующее мгновение шофер, даже готовый развернуться, чтобы следовать в противоположном направлении, вынужден был притормозить на какое-то мгновение, поскольку, чуть ли, не перед носом автомобиля, прямо на эстакаду шлепнулось что-то тяжелое. И Степан к своему ужасу в распластанном мешке крови и костей признал ту самую Татиану, которую только что видел в качестве секретаря у Остапа Кочержинского!
***
А Бредов часом позднее пояснил Бедному, заработавшему уйму денег: "Все просто. Вы с Остапом покушали. А он человек невыдержанный. Что-то не понравилось в поведении девчонки. Пришел да и выбросил сам ее из окна. А потом одумался.Стало страшно. Его инфаркт хватил. Так что он и сам умер. Какого человека Украина потеряла! Но, главное, с тобой успели расплатиться. Не так ли? Мы теперь тебя в гостиницу напротив "Белого Дома" переводим. Рядом с американским посольством будешь жить.
И началась у Степана почти безмятежная жизнь. Домашние звонили ему, да и сам он им названивал, поскольку семьянин был отменный. Командировка, подписанная Федором Кузьмич ем, продолжалась. Он систематически занимался в библиотеках,делал записи, работал со своими программами на компьютере, установленным в его номере предупредительным Бредовым, потешался над интернетом, в котором вся информация есть наслаждение без ума и воли. Но все же тешил себя надеждой, что между теорией и практикой того, что он рассчитывал и тем, что собирались синтезировать в других институтах Академии по его расчетам, есть большая разница, в том числе и во времени. Он еще помнил презрительное отношение к себе в советские времена, когда клеймо – "теоретик" окрашивало всю скучную жизнь его научной группы. Это позднее Федор Кузьмич возвел в культ "Теорию" и запретил заниматься членам Академии практикой под страхом изгнания из ИБИ АН. Случай с Остапом казался Степану сказочной небылицей,хотя полученными деньгами он физически пользовался, а в по-следнее время даже чаще, чем думал.Степан начал по вечерам играть по маленькой в казино. Он уже несколько вечеров к ряду играл в "двадцать одно" и выигрывал.Так что в этот вечер его пригласили за стол, присмотревшиеся к нему двое пришельцев, один из которых был армянин – Самвел Осипьян, другой "грузин" Зураб Мегрелишвили.То уважение, которое оказывали им хозяева казино, свидетельствовало, что оба "большие люди". Они были мало разговорчивы. Охрана их, состоявшая из молодых присадистых людей,была вышколена и кучковалась по стенам казино, поедая глазами движения собственного начальства. "Большие люди" мирно сосуществовали за игорным столом, но соревновались в вежливости как положено нациям, знающим себе цену. Степана они пригласили к игре, точно определив ему финансовую стоимость. Но им импонировало "наукообразная" его физиономия и манеры интеллигента, поскольку сами они еще каких-то два-три года назад, если не торговали цветами и фруктами, то с "печи" соскочили из не столь отдаленных мест.И надо же было такому случиться, что Степану везло. Как понтер он часто имел "двадцать одно" сразу, а банкомет составлял такое же количество после прикупа, отчего Степан срывал двойной банк, так как сами банкометы менялись друг с другом. Обоим банкометам такая ситуация надоела, и они у стойки в баре начали угощать Степана коньяком. Самвел "Отборным",а Зураб "Вардзия". Отчего Степана "повело", и из игры он выбыл. Опроставшись в туалете, он, вдруг, услышал крики, ругань и стрельбу, а когда, теперь только ему известными способами, выскочил на улицу и сел в такси, то таксист.сообщил ему доверительно после получения двадцати долларов у гостиницы: "Паханы – то отравились своим коньяком на смерть, а охрана, перепугавшись, начала палить друг в друга.Во как! Дела – то, какие".
