Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде - [46]

Вообще говоря, кадровый механизм, созданный в недрах компартии Союза ССР, заслуживает немого восхищения. Ну, если не восхищения, то, по крайней мере, такого же изумления, пристального изучения и, может быть, подражания со стороны молодых необученных чиновников российской административной системы.

Борис Николаевич Ельцин взял из него только самую малость, кадровое решение должно быть внезапным. Скажем, полномочный министр летит за рубеж на солидное международное совещание и уже в самолете, пересекая воздушную границу, узнает, что он больше не министр и что ему надо ни с чем возвращаться в Россию… Или: проводится крупный международный конгресс в столице нашей Родины, долженствующий показать триумф нашей демократии, на нем с программной речью, с основополагающим докладом выступает глава какого-то российского министерства, а в перерыве заседания вдруг становится известно, что он и не глава, и не должностное лицо, а возможно, в будущем председатель совета директоров какого-то ООО, в лучшем случае — РАО, а то и вовсе вольноопределяющийся.… А еще бывает и так: поднимают ночью по боевой тревоге политика-генерала, за ним мчатся недремлющие телевизионщики, он говорит грозные слова, и оказывается, что тем самым предотвращен государственный переворот. И, само собой, летят чиновничьи головы…

Формулировка “в связи с переходом на другую работу”, сразу же ставшая пищей для анекдотов, а позже легкой добычей для юмористов-эстрадников, в советское время отнюдь не была легковесной. Она означала, что попавший под нее человек, даже из высших эшелонов власти, уже фактически трудоустроен на новом месте. (Не беру те жестокие времена, когда снятие с должности часто подразумевало последующий расстрел). Георгия Маленкова, соперника Н.С. Хрущева в борьбе за власть, к примеру, сослали в Экибастуз, ныне часть суверенного Казахстана, директором электростанции. Еще раньше, при И.В. Сталине, Авенира Завенягина, зампреда Совмина, сослали на дальний Север — возглавить строительство Норильского никелевого комбината. Арестовывали и будущих академиков Андрея Туполева, Сергея Королева и многих других, но заставляли продолжать свои научно-конструкторские разработки даже и в “шарашке”… Сталин держал в голове десятки, если не сотни фамилий и мог в любую минуту спросить у энкаведэшников: а что у нас делает академик такой-то?Страх гэбистов за свою шкуру нередко спасал жизнь крупным политикам, ученым, деятелям культуры, видным хозяйственникам.

(Отвлекусь от темы: вспомнился анекдот времен позднего Л.И. Брежнева.

Проводив в последний путь своего соратника А.Я. Пельше, вскоре после торжественных похорон Леонид Ильич проводил очередное заседание Политбюро. Обсудили один вопрос повестки дня, потом другой.… Вдруг Брежнев прерывает докладчика по какой-то проблеме:

— А где у нас товарищ Арвид Янович Пельше? Чего-то я его в последнее время не вижу…

Верно говорят: от трагедии до фарса — один шаг).

Старый правдист, так, впрочем, и не ставший журналистом, но поработавший и в ЦК, и в Совинформбюро, и в “Правде” на разных должностях (ищу эквивалент его предназначению: пожалуй, ближе всего Администрация Президента РФ или Управление собственной безопасности МВД), рассказывал, как в Управлении кадров ЦК КПСС проверяли кандидатов на зачисление в партгосноменклатуру. Доходили — в прямом смысле слова — до партячейки в сельхозбригаде, где будущего назначенца принимали сначала в кандидаты, а потом в члены партии. Разумеется, все это держалось в строжайшей тайне. И даже получив назначение на высокий пост, человек чаще всего и не догадывался, что его биографию партийные клерки изучали с лупой в руках…

Характерно, что и В.В. Путин взял на вооружение ельцинский “момент внезапности”. Отправив в отставку премьера М.М. Касьянова, за две с лишним недели до мартовских выборов 2004 года, президент РФ предложил на вакантный пост совершенно неожиданную кандидатуру. Недоумение среди “пикейных жилетов (“Бриан — это голова!”) вызвало и то, что в числе расплывчато, невразумительно очерченных деловых качеств М.Е. Фрадкова наиболее определенно звучала характеристика: он — порядочный человек. Вслед за президентом на это , как по команде, обращали внимание и председатель Госдумы Б.В. Грызлов, и вице-спикер А.Д. Жуков, ставший вскоре единственным замом нового главы правительства… Хотя и тот, и другой, и третий наверняка знают известную присказку: хороший, сиречь порядочный, человек — это не профессия. Да, сказал бы А.С. Пушкин, обмануть меня не сложно — я сам обманываться рад.

Но вернемся к “Правде”.

С времен незапамятных главный редактор главной газеты считался первым в журналистском сообществе, заметным не только в журналистских кругах, а и в партийной иерархии. После восстановления Союза журналистов СССР — замечу: профессионального союза — председателем этой немаловажной в советской стране организации избирался непременно главный редактор “Правды”, даже если и не был и не стремился стать профессиональным журналистом. И М.В. Зимянин, и В.Г. Афанасьев не считали себя постоянными, кадровыми работниками нашей в чем-то элитарной, но по сути массовой профессии. Михаил Васильевич всю жизнь шел по комсомольско-партийно-государственной линии, Виктор Григорьевич — в основном по научно-политической. Теория управления, которой по призванию занимался В.Г., в советское время была или, точнее, могла стать самой востребованной наукой. Но беда в том, что в высших партийно-государственных кругах — после В.И. Ленина и И.В. Сталина — никаких, ни ученых, ни исторических, ни художественных книг попросту не читали, а “сведенья черпали из забытых газет” своей ранней юности, еще точнее — из манной или перловой печатной каши, приготовленной для них искусными помощниками-референтами.