Гений жизнетворчества - [23]

праведником или злодеем?

Само наличие некой способности еще не является поводом для того, чтобы ее

обладателя посчитать фигурой исключительной и призвать непременно и тут же всех

пред ней преклониться.

Хорошо. Он умеет летать. Но что из этого следует?

Зато эксперты умеют считать. И то, что они, не умея летать, решили

проинструктировать того, кто умеет это делать, отнюдь не является поводом для того,

чтобы их уличить в ханжестве и высокомерии.

Тренер, занимающийся с гениальным шахматистом, уступает последнему в

гениальности, но тот почему-то не спешит избавиться от первого.

Будь ты трижды гениальным и великим, но тебе нужна обратная связь. Без нее

твои выдающиеся качества превратятся в стоячую топь.

В представленном рассказе эксперты пришли, чтобы дать обратную связь. То, что

они не преисполнились священным трепетом, свидетельствует лишь о том, что

летающий мальчик – не Бог.

Наличие крыльев еще не делает ангелом.

Реплика: Но разве он просил их учить его летать?

Ответ: Но разве он отказался от их предложения? Нет. Он его принял. Каждый

имеет право предложить свою услугу. Эксперты предложили. Они не настаивали.

Если я предлагаю, это само по себе, ни хорошо, ни плохо. Из этого может

получиться и то, и другое. Во всяком случае, любое предложение можно воспринять

как вызов. Либо я отвечаю на этот вызов, либо игнорирую его. Так или иначе, мое

право остается за мной. Но если я предлагаю и назойливо настаиваю, то уже проявляю

зло.

Эксперты не настаивали. Они не сулили ни пряника, ни кнута. Они вполне вежливо

попросили – "спустись, пожалуйста". Не так ли?

Реплика: Так.

Ответ: И то, что последовало дальше, проявилось, всего лишь, как один из

возможных вариантов развития сценария. Мы не знаем продолжения истории, но, как

уже было сказано, она имеет свои возможные продолжения.

45

И, вообще, никакая история, на самом деле, никогда не заканчивается.

Просто потому, что никакая история не может быть самодостаточной, и она

оказывается, так или иначе, вплетенной в ткань других историй. Любое романное

пространство всегда открыто. Так, в "Анне Карениной" остается место и для

Карамазовых.

По большому счету, и в конечном итоге, история только одна. Все остальное – ее

переплетения.

Повествование о летающем мальчике формально заканчивается тем, что он пошел

домой и, что с той поры он больше не летал. Кто-то посчитает это грустным финалом.

Но, в действительности, финалов не бывает ни грустных, ни веселых. Поскольку

финалов вообще не бывает. Потому что любое повествование можно продолжить.

Представим себе следующие варианты.

"А мальчик пошел домой. С тех пор он больше не летал".

1. Поначалу его это печалило, но затем он успокоился и сказал себе: "что ж, раз не

суждено летать, значит, буду ползать". И тот час же несказанно обрадовался, ибо это

был его момент истины. И, когда он вырос, стал великим спелеологом –

исследователем пещер. Спелеологи как раз большую часть своего времени ползают по

подземным лабиринтам. И радуются. И игнорируют Алексея Максимовича Горького с

его пресловутой сентенцией "рожденный ползать, летать не может".

2. "А мальчик пошел домой. С тех пор он больше не летал". Поначалу его это

печалило, но затем он успокоился и сказал себе: "Все равно, я буду летать". И тот час

же несказанно обрадовался, ибо это был его момент истины. И, когда он вырос, стал

знаменитым летчиком. И с тех пор жил он долго и счастливо. И радовался жизни,

потому что исполнилась его мечта.

Мы не будем перечислять все потенциальные варианты судьбы летающего

мальчика, поскольку число таковых практически приближается к бесконечному.

Обратимся к линии экспертов. Допустим, они издали практическое руководство,

нечто вроде самоучителя "как научиться летать". Брошюрка попадает в руки другого

мальчика. Он летать не умеет, но страстно мечтает об этом. И вот он, внимательно

изучив рекомендации, начинает им следовать. В результате взлетает.

Можно ли говорить о том, что такие, как эксперты являются притеснителями и

"душителями" творчества"?

При ответе "да", тут же возникает следующий вопрос: возможно ли творчество

задушить или притеснить?

При ответе "да" и на этот вопрос, мы с полным на то основанием высказываемся –

если это творчество можно задушить, то это не творчество. В том отличие творчества

от продукта. Продукт исчезает, будучи поглощенным. Творчество, по определению,

постоянно себя воспроизводит. Поэтому булгаковская метафора "рукописи не горят",

способна рассматриваться не только как поэтическое восклицание, но и как одно из

наиболее точных определений сути творчества.

Нам известно: был Аракчеев, который притеснял Пушкина, и был Пушкин.

Аракчеев только был. А Пушкин еще и есть.

Жизнь изобилует постоянными пре-вращениями. Отсюда следует правомерность

допущения, что кто-то из экспертов решил настолько глубоко изучить исследуемый им

вопрос, что, в конце концов… сам взял и полетел.