Гений войны Рокоссовский - [239]

Утром 24 февраля после сорокаминутной артиллерийской подготовки войска 19-й армии перешли в наступление. Они быстро овладели первой вражеской позицией и стали продвигаться вперед, расширяя прорыв в глубину и в сторону флангов. По мере продвижения 19-й армии ее левый фланг обнажился, и этим попытался воспользоваться противник. Но Рокоссовский своевременно принял меры с целью срыва его попытки нанести удар по левому флангу 19-й армии. В сражение был введен 3-й гвардейский кавалерийский корпус, который прикрыл фланг наступающих войск. К исходу дня 19-я армия продвинулась на 10—12 км, расширив участок прорыва до 20 км.

Рокоссовский, стремясь повысить темпы наступления, ввел в действие в одиннадцать часов утра 25 февраля 3-й гвардейский танковый корпус генерала А. П. Панфилова. Ему ставилась задача ударом в северном направлении на Гегленфельд, Фернхайде совместно с пехотой завершить прорыв вражеской обороны и к исходу дня выйти на рубеж Айквир, Шенау. Корпусу была придана 313-я стрелковая дивизия. С каждой танковой бригадой первого эшелона шел стрелковый полк.

Передовые отряды 3-й и 18-й гвардейских танковых бригад с десантами автоматчиков на броне, обогнав пехоту, устремились вперед. К четырнадцати часам они вышли на рубеж Эльзенау, Беренхютте, завершив прорыв тактической зоны обороны противника. Выйдя на оперативный простор, части 3-го гвардейского танкового корпуса продвинулись за день на 40 км. Утром 26 февраля передовые отряды корпуса овладели Бальденбергом, городом и станцией Шенау, где разгромили крупную вражескую группировку, захватили трофеи и много пленных.

Решительные и стремительные действия 3-го гвардейского танкового корпуса создали условия для быстрого продвижения войск 19-й армии. Однако ими не удалось воспользоваться. За два дня стрелковые части прошли всего 25 км, так как им приходилось вести тяжелые бои с гарнизонами вражеских опорных пунктов, которые танковый корпус оставлял в своем тылу. «Но причина была не только в этом, – отмечал Рокоссовский. – Сказывалось плохое руководство войсками. Командарм то и дело терял связь с соединениями, опаздывал с принятием решений. Эти два дня боев показали, что ему не справиться с таким крупным объединением, как армия, да еще с приданными ей средствами усиления. В сложной, непрерывно меняющейся обстановке наступления он проявлял растерянность, неспособность влиять на развитие событий. Это обстоятельство заставило Военный совет фронта с санкции Верховного Главнокомандующего сменить командарма. Армию возглавил В. 3. Романовский, старый, опытный, всесторонне подготовленный генерал[609]».

Боевые действия велись и на других участках 2-го Белорусского фронта. Войска 70-й армии, отразив сильные атаки противника, сами перешли в наступление. К вечеру 25 февраля они продвинулась на своем левом фланге до 6 км. Соединения 49-й армии стойко отражали все атаки противника в районе Оссово. Упорные оборонительные бои вели 65-я и 2-я ударная армии.

Рокоссовский, оценив сложившуюся обстановку, пришел к выводу, что противник стремится во что бы то ни стало удержать Восточную Померанию. При этом он еще не почувствовал всей угрозы, нависшей над ним в связи с наступлением ударной группировки 2-го Белорусского фронта. Надо было воспользоваться просчетом врага, однако Константин Константинович не имел возможности усилить войска левого крыла. Впервые за время войны он остался без резервов, которые уже все были введены в сражение. Это вызывало серьезное беспокойство у Рокоссовского. Ведь по мере продвижения войск к северу все больше оголялся левый фланг, так как переход в наступление правого крыла 1-го Белорусского фронта был намечен лишь на 1 марта.

О своих опасениях Рокоссовский сообщил Сталину.

– По данным разведки, товарищ Сталин, в Ной-Штеттине, который находится западнее разграничительной линии, концентрируются войска противника. Я боюсь, что, если Жуков не начнет вскоре наступление, они ударят нам в открытый левый фланг. Существует реальная угроза этого.

– Что, Жуков хитрит?

– Не думаю, чтобы он хитрил, но что его войска не наступают и этим создается угроза на обнаженном нашем фланге, я могу подтвердить. Для обеспечения фланга у нас сейчас сил нет, резерв весь исчерпан. Поэтому прошу усилить фронт войсками или обязать 1-й Белорусский быстрее перейти в наступление.

– А войска вашего фронта не смогут занять Ной-Штеттин? Если вы это сделаете, в вашу честь будет дан салют.

– Мы попытаемся, – ответил Константин Константинович, – но это не меняет дела в корне – все равно фланг наш открыт.

– Я поговорю с Жуковым, – пообещал Сталин.

Рокоссовский тут же связался с командиром 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генералом Н. С. Осликовским и приказал ему атаковать Ной-Штеттин. В этот же день части корпуса завязали бой за город, обошли его с флангов и с тыла. 28 февраля 32-я кавалерийская дивизия генерал-майора И. П. Калюжного овладела Ной– Штеттином. В ее честь приказом Верховного Главнокомандования была объявлена благодарность и в Москве дан салют 12 артиллерийскими залпами из 124 орудий.

Разведка 3-го гвардейского кавалерийского корпуса встретила западнее Ной-Штеттина разведывательный отряд 2-го гвардейского кавалерийского корпуса 1-го Белорусского фронта. Корпус еще 26 февраля получил приказ маршала Жукова наступать в северном направлении, чтобы обеспечить левый фланг войск Рокоссовского.