Гений вчерашнего дня - [6]

И у него опускались руки.

А юность проходила, оставляя на душе щемящую пустоту. Учёбу он совершенно забросил, и к четвёртому курсу его отчислили.

«Вы талантливый человек, Бестин… Вам работать надо, а вы чёрт знает кого из себя строите…»

Но теперь он скалился, представляя, какими жалкими сделались бы преподаватели, пропусти он их через мясорубку своего эксперимента.

Ангелина Францевна обивала пороги, напоминая о заслугах мужа, по-старушечьи плакала. Ждавший за дверью Борис, встречая её, притворно опускал глаза.

С отчаяния мать предлагала жениться.

«А хоть бы и на Верижной, — это была фамилия Зины, — буду внуков нянчить…»

Начались скандалы, и Бестин съехал на дачу.

С Шамовым его свёл случай. Он провожал Зину, уезжавшую на лето. На вокзале пахло тепловозной смазкой, сновали носильщики. Бестин прокладывал путь, петляя между чемоданами, орущими детьми и тележками с кладью.

«Муравьи!» — шипел он, и его презрение доходило до ненависти.

Вдруг Зина тихонько вскрикнула. Мордатый бомж, вырвав у неё сумочку, замелькал в толпе. Бестин метнулся следом. Глохнув от женского визга, они размазывали по асфальту плевки, опрокинув урну, барахтались среди окурков. Когда их растащили, Бестин стоял разгорячённый, ещё плохо соображая, а рядом, заикаясь, вопил о своей невиновности вор.

Стали звать милицию.

— Не надо! — твёрдо сказал Бестин. — Бог ему судья…

— Ты добрый… — прощаясь, шептала Зина.

Проводив её, Бестин разыскал бомжа. Тот горбился возле буфета, прислонившись к мусорному баку, грыз сморщенное яблоко. По его ленивому, красному лицу ползла муха.

«Нет, — подумал Бестин, — скука не от комфорта…»

Он сел за столик и жестом пригласил бомжа. Тот, не спеша, выбросил через плечо огрызок. Бестин заказал водки, доставая кошелёк, взлохматил купюры.

— Давно здесь крутишься?

— Др-у-гой год… — бомж высморкался, зажав нос пальцами. И вдруг заголосил: — Эх, жизнь-ж-е-стянка…

Юродство шло ему, как лай собаке.

«А он сметливый…» — подумал Бестин, пристально глядя в бегающие глаза.

От бомжа несло, и Бестин, наполнив стакан, подтолкнул его мизинцем на край стола.

— И не стыдно? — вернулся он к происшествию.

Бомж закусил водку хлебом, смахнул крошки в карман.

Барабаня пальцами по столу, Бестин притворно нахмурился, заговорил о законе. Бомж согласно кивал, косясь на недопитую бутылку.

— Да разве можно так с людьми? — подвёл черту Бестин.

— А они что мне — р-о-дные? — захмелев, оскалился бродяга. — Человек человеку б-у-рундук!

Щёлкнув невидимым замком, половинки сомкнулись.

И Бестин решился:

— Можно по-лёгкому денег срубить…

— А что, — выслушав, усмехнулся Шамов, — будем, как р-ы-жики в сметане…

С Рябухиным вышла загвоздка, но потом всё наладилось.

В их планы входил шантаж тех, кого жестоко разыграли. «Мы открываем им глаза на себя, — философствовал Бестин, — а это дорого стоит…» Они думали вымогать деньги, но узнавать адреса «убийц» было трудно, и с этим решили повременить. Пока их забавляло действие.

Особенно веселился Шамов. Он мстил за изломанную судьбу, как туберкулёзный, мажущий своей мокротой дверные ручки.

«Я ц-а-рь. Я ч-е-рвь. Я Б-о-г…» — бубнил он, возвращаясь на дачу, и во всех его движениях сквозило угрюмое самодовольство.

Но когда кончились деньги, стал настаивать, чтобы Бестин прижал Рябухина.

Моросил дождь, в сизых сумерках кривились фонари.

— Долго ум-и-рать нев-е-жливо… — густо прохрипел Шамов. Он вынырнул из подворотни и, поравнявшись с Рябухиным, схватился за живот. Рябухин вздрогнул и нелепо заморгал, как тогда ночью.

Накануне он видел сон. Будто пошёл в театр, и актёр, представлявший зарезанного, вдруг встал у его кресла с торчащим из груди ножом: «Ты зачем убил меня?»

И Рябухин, мгновенно проснувшись, похолодел, натягивая на голову одеяло. А теперь это случалось наяву. Вон мимо скользит воскресший бомж и, тыча пальцем, бормочет:

«У-бийца, у-бийца!..»

Всё это время Рябухин жестоко мучился, не мог поверить, что он, добропорядочный гражданин, за всю жизнь не обидевший и мухи, так легко совершил убийство.

«Я не успел подумать, — заговаривал он себя, — всё произошло слишком быстро!» Раз за разом прокручивая случившееся, Рябухин ломал голову, что оно могло значить, пока не решил, что его руками свели счёты: заставив убить, переложили часть вины. Однако у него что-то не складывалось.

А ночью, после нелепой выходки бомжа, Рябухин понял, что именно. Его озарило сразу, как только он открыл дверь. На пороге стоял молодой человек в расстёгнутой куртке. Рябухин в ужасе попятился, а парень, хватая липкие перила, едва не скатился по лестнице. Мир тесен, Бестин узнал в Рябухине одного из сослуживцев отца, вечно толпившихся у Ангелины Францевны. А по тому, как тот впился в него глазами, понял, что и Рябухин узнал его.

«Вот тебе и сл-у-чай, — мямлил на даче Шамов. — Нет, что ни г-о-вори, над всякой ар-и-фметикой есть своя алгебра…

»

Но Шамов хоть и намекал на вмешательство небес, в Бога не верил. Раз он проводил зиму в монастырском приюте, за харчи чистил скотный двор, таскал вёдра из выгребной ямы.

«Мир без Бога — сиротский дом, — хрустя суставами, проповедовал вечерами молодой священник. Он быстро воодушевлялся, глядя поверх голов, принимал шевелившиеся губы за молитву. — Бог, как отец, один, и другого не бывает…»