Гений - [11]

Первые сиракузские гоплиты уже добрались до полиса. Но тут ворвались всадники. Они напали на стражников у ворот, убив одних и рассеяв других. Некоторые из сиракузских гоплитов попытались закрыть ворота. Их усилиям помешали накинувшиеся на них кавалеристы. На помощь всадникам прибежали пелтасты. Вокруг ворот царил самый настоящий хаос.

«Что есть хаос," — подумал Сократ, — «если не отсутствие порядка?»

По–прежнему находясь в хорошем боевом порядке, афинская фаланга прорвалась через хаос, прорвалась через ворота, прорвалась в Сиракузы. Сиракузские женщины, дети и старики завыли от ужаса. Афинские гоплиты триумфально заревели.

Сократ заревел вместе с остальными:

— Сиракузы наши!

*  *  *

Рыдали женщины. Стонали раненые мужчины. Воздух был наполнен запахами дыма, крови и вывалившихся наружу внутренностей. Пьяный афинский пелтаст отплясывал кордакс и при этом завывал, добавляя грязные слова к грязному же танцу. При каждом прыжке его фаллос подпрыгивал и хлопал по животу. Живот был наполнен хлебом, изысканной рыбой и вином — в основном вином. Алкивиад стоял перед храмом Афины, что было по–своему уместно, глядя на сиракузских пленных, которых уводили в цепях победители.

К нему подошел Никий, который выглядел немного — нет, более чем немного — не от мира сего. Алкивиад отвесил коллеге–полководцу свой изящнейший поклон.

— Приветствую тебя, — сказал он, после чего добавил: — Мы взяли Сиракузы, — как будто Никий не видел этого и сам.

— Э… да. — Никий, может, это и видел, но явно не вполне осознавал. — Взяли.

— Значит, ты веришь, что боги указали на мою невиновность в богохульстве? — спросил Алкивиад. Он и сам не знал, верил он в это или нет — некоторые вещи, которые говорили о богах Сократ и Критий, подвергли его веру еще большему сомнению, чем раньше. Но было важно, чтобы в это поверил известный своим благочестием Никий.

И старший коллега Алкивиада наклонил голову:

— Ну как же, сын Клиния, конечно, верю. Я должен верить. Я не вижу, как в этом может сомневаться кто бы то ни было, если учесть все, что здесь произошло.

«Надо обязательно сделать так, чтобы он никогда не заговорил с Сократом," — подумал Алкивиад. — «А иначе он сразу поймет, как в этом можно сомневаться.» Более чем кто‑либо другой, Сократ мог заставить кого угодно усомниться в чем угодно. Но его разговор с Никием был маловероятен. Сократ‑то готов был говорить с кем бы то ни было, но Никий с рождения был снобом. Отвесив еще один поклон, намеренно сделанный так, чтобы его не приняли за издевательский, Алкивиад спросил:

— А что же, по–твоему, должно было произойти в ходе этой кампании?

Глаза Никия увеличились в размере и округлились.

— Я боялся… катастрофы, — сказал он хрипло. — Я боялся, что мы потерпим неудачу, пытаясь окружить Сиракузы стеной. Я боялся, что сиракузяне заманят наш флот в ловушку и разобьют. Я боялся, что наши храбрые воины будут замучены до смерти непосильным трудом в каменоломнях. Мне снились… сны. — Его голос задрожал.

Улыбаясь, Алкивиад хлопнул его по плечу:

— И все они оказались чепухой, не так ли? Эти неумехи сделали ошибку и дорого за нее заплатили. Теперь мы поставим тут у власти людей, угодных нам — всегда найдутся люди, которые будут делать то, что ты хочешь — а потом, пока морской сезон не кончился, мы вернемся назад и посмотрим, не дать ли по зубам спартанцам.

После этих слов глаза Никия стали крупнее и круглее, чем когда бы то ни было. Но он сказал:

— Нам следует быть здесь осторожными. Правители, которых мы тут поставим, могут повернуться против нас, или же другие могут восстать и свергнуть их.

Он был прав. Иногда он оставался в дураках из‑за своих наивности и суеверия — но никогда из‑за глупости. Алкивиад ответил:

— Это так, о наилучший. Тем не менее, после всего, что мы тут наделали, Сиракузам придется восстанавливать свою мощь годами, даже если они против нас и повернутся. А ведь для этого мы сюда и пришли, не так ли? Чтобы ослабить их, я имею в виду. Мы этого добились.

— Добились, — согласился Никий, хотя и удивленным тоном. — Добились с помощью богов.

Улыбка Алкивиада стала еще шире:

— Ну так давай наслаждаться успехом! Если мы не насладимся жизнью, пока мы на земле, то когда же мы этим займемся?

Никий посмотрел на Алкивиада и сурово нахмурился, как это сделал бы педагог по отношению к мальчику, который остановился по дороге в школу, чтобы полюбоваться на обнаженных женщин в публичном доме:

— Так вот почему ты устроил комос вчера вечером!

— Я не устраивал пьяную гулянку. Она получилась сама собой, — ответил Алкивиад. После такой веселой пьянки его голове надлежало шуметь с такой силой, как будто по ней стучал молотом кузнец. Надлежало, но она не шумела. Победа была лучшим болеутоляющим средством, нежели опиумный сок. Он продолжил: — Но если ты думаешь, что я вчера не насладился, то ты не прав. А если ты думаешь, что я этого наслаждения не заслужил, то ты тоже не прав. Я взял Сиракузы, сделав то, что все полагали невозможным, — он не сказал, что так полагал его коллега, хотя мнение Никия ему было хорошо известно, — и я имею полное право отпраздновать эту победу, клянусь собакой Египта!