Гений - [107]

– Здравствуйте! – Аугов умудрился в короткое слово приветствия вместить и ноту обвинения в неправомерных действиях, но и оттенок уважения к должности Мовчана, а заодно и призвук сочувствия к его горю.

Трофим Сергеевич его искусство оставил без внимания, как Ростислава в целом, он смотрел на Светлану.

– Невестушка пришла! – сказал он. – Заходи, заходи! Степы нет, но должен быть.

– Как это? Он же… Нам сказали, что… Что вам уже и гроб делают. То есть Степе.

– Гроб – да. Но что Степе – кто сказал?

– А кому же?

– А может, я бизнесом решил заняться? Сейчас все бизнесом занимаются, а я, как дурак, только службой зарабатываю. Гробы – товар ходовой, востребованный.

– Нет, но Степан что, живой? – не могла понять Светлана.

– Пока не знаю.

– Тогда давайте решим другой вопрос! – веско произнес Аугов. – Задержан Геннадий Владимирский, наш ведущий специалист, присланный Москвой, у него каждая минута на счету, и я не знаю, как мы будем оправдываться перед теми, кто сюда прибудет, если вы в курсе, конечно.

– Как-нибудь оправдаетесь.

– А вы, значит, ни при чем?

Тамара была в доме, Тамара ждала, Тамара очень тревожила Мовчана, поэтому у него не было времени и охоты спорить по пустякам. Он достал телефон.

– С кем говорю? Там у нас ночевал москвич, отпустите его.

И – Ростиславу и Светлане:

– Всё?

– Оперативно, четко, справедливо! Благодарю! – похвалил Ростислав.

Мовчан поморщился:

– Да иди ты.

Светлана не могла успокоиться:

– Трофим Сергеевич, так что все-таки со Степаном? Во всех сообщениях его называют…

– Убитым? И что? Первый раз, что ли? Вон, ополченских командиров в неделю по два раза убивают, а они всё живые![42]

Светлана хотела еще что-то спросить, но Мовчан уже открывал дверь в дом.

Он вошел.

На столе были вареники с вишней, которые всегда любил Степан и мог съесть их без счета.

Мовчан сел, придвинул к себе миску.

Начал есть, обжигаясь: вареники были только что из кипящей кастрюли, где, на случай, если не хватит, варилась вторая порция.

– Ты не торопись, – сказала Тамара так, как сказала бы сыну и как давно уже не говорит мужу.

– Горячие, – невпопад ответил Мовчан.

– Я и говорю – не торопись.

Трофиму Сергеевичу вареники не лезли в горло, вязли в зубах, он жевал так неловко, будто разучился. Но Тамара смотрела на него, поэтому он давился, но ел. Хоть бы позвонил кто, Мовчан уже изнемогал от тишины, а сам начать разговора не мог. Слов Тамары тоже боялся. Полез за телефоном, будто вспомнил о деле. При нажатии высветился последний номер – дежурного. Мовчан повторил вызов.

– С кем говорю?

– Это опять я, Сергей Клюквин. Здрасьте еще раз.

– А Россошанский где?

– У себя в кабинете. Позвать?

– Не надо.

Мовчан не хотел кончать разговор, а темы не было.

Спросил:

– Что по сводкам?

– А что?

– Это я тебя спрашиваю!

– Извините. Вы про район или поселок?

– Про все.

– Ничего такого.

– А не такого?

– Да вообще ничего. Затишье перед бурей.

– Какой бурей?

– Это я так.

– Болтаешь, сам не знаешь чего. Москвича отпустили?

– Нет еще. Я тут один, отойти не могу, а послать некого.

– Тогда пусть побудет до меня. Я приду, разберусь.

– То есть не выпускать?

– Клюквин, ты меня нарочно дразнишь, что ли? Если я тебе говорю: пусть побудет, это что значит – отпускать или не отпускать?

– Не отпускать.

– А чего ж ты спрашиваешь?

– Я уточняю.

Положив трубку, Мовчан сказал:

– От уроды! Ничего сами не могут. Придется ехать.

– А когда же… – Тамара начала и замолчала. Ждала, когда муж сам спросит и вопросом обозначит, чего она ждет.

Но он не обозначил, спросил без содержания:

– Что?

Пришлось все-таки сказать:

– Когда ты его все-таки привезешь?

– Тамара, не все просто. Ты слышала? – границы возводят. Рвы, заборы. Но я сделаю, что смогу.

– Конечно, Троша, я понимаю. Извини.

Да не говори ты со мной, как с человеком! – хотелось закричать Мовчану во все горло. Я теперь не человек уже!

Но промолчал, вылез из-за стола, сказал:

– Спасибо, – и пошел к двери.

Глядя на его плечи, Тамара подумала, что не заметила, как муж состарился. Не старый еще, но уже пожилой. Значит, и она тоже? Надо в зеркало посмотреться. Если что не так, исправить. Сейчас сколько косметики чудодейственной. И операции делают. Степану будет приятно, что у него молодая мать.

Ростислав предложил Светлане дойти до отдела полиции пешком. Чтобы было время с ней поговорить.

Они шли, а он все не начинал. Искал безошибочные слова. Но для этого надо хотя бы приблизительно понимать, кто эта девушка, а он до сих пор не понимал, и это его раздражало. Его молчание уже было похоже на ступор стеснительного старшеклассника, поэтому Ростислав сказал наугад:

– Тебе повезло. Журналисты со всего мира в ваши края едут, а ты здесь живешь. В гуще событий.

– Везде гуща событий, – ответила Светлана, думая о своем, а Ростиславу послышался в ее словах оттенок насмеш ки, он почувствовал себя уязвленным. Надо отыграться.

– Гуща гуще рознь. Где-то самый большой конфликт – сосед у соседа козу украл, а тут каждый день – война миров.

– Да нет никаких миров, – ответила Светлана. – Сами с собой воюем. Если и миры, то не наши. Обычная история – паны дерутся, а у холопов чубы трещат. И сами, причем, друг друга за чубы дергаем.