Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен - [58]

Влияние Г. Ф. Морозова в ученом мире немало содействовало созданию Крымского заповедника, который В. Н. Сукачев в 1924 году назвал одним из первых русских памятников природы. Сукачев предлагал присвоить Крымскому заповеднику имя Г. Ф. Морозова.

Конечно, не присвоили. В апреле 1917 года на страницах «Лесопромышленного вестника» Морозов писал: «Не дай бог возникнут аграрные беспорядки, или темные силы начнут нашептывать невежественные лозунги, сеять неприязнь, страх, и в результате – с разных сторон может быть прописан смертный приговор лесу. Нашей первой обязанностью является всеми доступными способами повести широкую пропаганду о необходимости сберечь леса, все равно, кому бы они ни принадлежали».

Часто пишут, что летом 1917-го Морозов тяжело заболел и вынужден был уехать на лечение в Ялту. Но, полагаю, причины были и помимо болезней. В Крыму он даже издал за свой счет брошюру «Как бороться против большевиков». В частных разговорах он сравнивал свою брошюру с порошками от вредных насекомых.

В 1930-х годах в СССР сообщалось, что «морозовское учение о типологии леса целиком и полностью направлено против нашего социалистического строительства»61. Если обойтись без шизофренических бредней, то единое и цельное учение Морозова о лесе как биогеоценотическом, географическом и историческом явлении впервые показало лес как природный комплекс. Ученый доказал, что разнообразные формы леса могут быть поняты только в связи с природной средой. Это учение о природных комплексах оказало громадное влияние на развитие научной мысли.

Морозов – автор классического и неоднократно переиздававшегося труда «Учение о лесе», в котором изложены вопросы биологии лесных пород, биологии и типов лесонасаждений62.

Основатель биогеоценологии

Герой социалистического труда, действительный член Академии наук СССР, профессор Владимир Николаевич Сукачев не только основал биогеоценологию как новое направление в науке. Не только ввел в науку само понятие биогеоценоз.

Организатор науки, он основал Институт Леса (позже – Институт леса и древесины) Сибирского отделения АН СССР; лабораторию лесоведения Академии наук СССР (1959, ныне Институт лесоведения РАН), которой руководил до 1962 года; лабораторию биогеоценологии при Ботаническом институте АН СССР в Ленинграде (1965).

Прадед

Павел Николаевич Спесивцев родился 8 августа 1866 года. Сохранилась семейная легенда о том, как он пошел в приготовительный класс гимназии. В этот класс принимались дети с 8 лет, но основная масса была 9– и 10-летних.

В приготовительный класс принимались мальчики всех сословий от 8 до 10 лет, знающие молитвы и умеющие читать и писать по-русски, считать до тысячи и производить сложение и вычитание с этими числами. «Приготовишка» должен был показать хотя бы начальные знания французского и немецкого языков.

Перевод из подготовительного класса предполагал экзамен, переводили не всех: при хорошем поведении по определению педагогического совета. Известны цифры: в одной из гимназий из 46 поступивших в приготовительный класс в первый класс перевели 24 человека. В другом случае – перевели 35 мальчиков из 51 поступившего.

Отсев из основных классов гимназий был очень высоким. Весь восьмилетний курс оканчивали не более 20–30 % поступивших в подготовительный класс, а иногда и 10 %.

Преподавание велось на очень высоком уровне. Тогдашний уровень развития всех наук предполагал намного меньшее число обобщений, чем в наши дни, и усвоение намного большего числа фактов, чем закономерностей. Учиться было труднее, потому что многое приходилось запоминать. Сейчас школьнику скажут: «Сложно устроенные крупные животные замыкают все пищевые цепочки, они господствуют в биосфере». В 1900 году эту же мысль выразили бы двумя страницами сложного текста с приведением множества примеров. А понятие биосферы В. И. Вернадский сформулировал в 1924 году; в преподавании наук термин используется с конца 1930-х.

Гимназия представляла собой особый мир со своими правилами, образом жизни и законами. Мальчик попадал в гимназию, в этот особый мир, где семьи как бы не существовало. Личные интересы, особенности, взгляды ученика не имели значения. От него требовалось освоить то, что ему дают. Освоить – и все тут. Никакая «педагогика сотрудничества» и «учет личностных особенностей» не существовали.

Тем не менее гимназия вводила в мир тогдашней науки. Ведь в самой науке формальные знания были в эту эпоху важнее, чем потом. Их надо было усваивать, запоминая и запоминая.

Гимназия готовила и к жизни – во «взрослом» мире ведь тоже никто особо не интересовался, насколько хочет и в какой степени может студент, работник, ученый соответствовать предъявляемым требованиям. Может – милости просим. Не может – ну и пошел вон, ты уже никому не интересен.

Гимназия готовила к системе общественных отношений, в которой должное было важнее личных желаний. В которой требования были жесткими, а способности – условием, которое не обсуждается. Одно из требований, если хочешь получить образование.

Жестко? Жестоко? Но именно такая система создала российскую науку с ее «гигантами естествознания», с колоссальными достижениями, поучительно-эффективную. Но нет ничего удивительного, что отсев был колоссальный.