Гений безответной любви - [10]

— Здрассьте, — ответил Миша.

И именно в наш стакан Ричард постоянно с детской доверчивостью ставил свою зубную щетку.

Еще он любил посидеть вечерком во дворе, нога за ногу, поболтать с тетками на лавке.

— Нет, вы видали? — не уставал изумляться Миша. — Сидят три старушки — кому-то кости перемывают, и с ними Ричард Львиное Сердце, король английский — как на завалинке!..

Однажды вечером, когда Миша прилег уже и задремал, укрывшись журналом «Вопросы философии», к нам в комнату, дыша духами и туманами, зашли шикарные Люба и Лара.

— Миша! — сказала Люба, слегка приподняв журнал над Мишиным лицом.

— Что вам, Любовь? — отзывается Миша сквозь дрему. — Стулья? Стаканы?

— Я хочу, — произнесла Люба, — чтобы вы у нас поработали артистом массовых сцен.

— Массовка, — важно произнес Миша, спуская ноги с кровати. — Арена борьбы мании величия с комплексом неполноценности.

— Подумайте, прежде чем отказаться, — сказала Люба. — Я договорюсь, чтобы вам обед туда был отправлен. Увидите своими глазами знаменитых артистов. Армен Джигарханян выйдет завтра на съемку, будут фрукты и крупные планы.

— Зачем это мне? — удивляется Миша.

— Развлечетесь!

— Как-то уже развлекаться хочется, не выходя из дома, — отрезал Миша.

— Получите новые впечатления! — говорит Лара. — И с познавательной точки зрения хорошо. Что вы знаете о крестоносцах, их радостях и печалях?

— Вы думаете, это мне интеллектуальный уровень повысит? — говорит Миша. — Это мне только репутацию подмочит.

А Люба:

— Вас так оденут и загримируют, вы сами себя потом на экране узнаете с очень большим трудом. Будете пальцем показывать: «Вон, вон — бежит, упал, сломал ногу, видите, кони топчут? Это я!»

Они его соблазняли всеми возможными способами, но Миша артачился как мог, увиливал, отлынивал и отбрыкивался.

— А это во сколько? — он спрашивал.

— В шесть утра!

— Вот это время я терпеть не могу! — отвечал он им. — Из утреннего времени я люблю — с двенадцати до часу!

— Подзаработаете, — уговаривали они его. — Но только работать так

работать — каждый день. Это же кино!

— К кино я очень серьезно отношусь, — отвечал Миша. — Но меня кровать как омут заманивает. Лег — и душа полетела в рай!

В общем, решающим доводом Любы и Лары в пользу Мишиного участия в съемках «Ричарда» оказалось:

— П р о с л а в и т е с ь !

— Но я не стремлюсь к артистической славе! — ответил Миша. — А впрочем… Стараться избегнуть славы такая же глупость, как и стремиться к ней.

И он согласился. Наутро Вася его разбудила и сказала:

— Пора на войну! Хватит бока пролеживать, крестоносец!

Миша вскочил и очень нервно и долго причесывался, брился и чистил зубы.

— Не надо, пап! — я просила. — В массовке лучше выглядеть нечесаным и небритым, страшнее будет!

Но он к тому же еще чрезмерно спрыснулся одеколоном «Шипр».

Как только рассвет позолотил холмы, Вася, Миша и я пешком отправились в Тихую Бухту, снабженные талонами на обед и жетоном на обмундирование саксонского воина двенадцатого века.

Миша вел себя беспокойно, вообще, он с ума сходил от волнения, все время норовил повернуть назад и лечь обратно в кровать. Был бы у него один только жетон на обмундирование, он давно бы сбежал, лишь талоны на обед влекли его в лагерь крестоносцев.

Вскоре на холме показались реющие знамена: английское — в самом центре на возвышении, пониже флаги французов и австрийцев. А у подножия холма раскинулись парусиновые шатры крестоносцев.

Первое, что мы увидели, когда входили в лагерь, — два мусорных ящика, наполненных человеческими черепами. Зрелище заставило Мишу затрепетать от изумления и страха.

— Чьи это кости?! — в ужасе вскричал Миша. — Не артистов ли массовых сцен???

В одном шатре Мише выдали шерстяное платье, штаны и ботинки.

— Это рукава или чулки? — интересовался Миша.

— Это гетры, — отвечал ему знаменитый артист Болтнев, который с особой тщательностью расчесывал щеткой свой парик. Он играл роль главнокомандующего эрла Сольсбери. — Женя, что сегодня будет? — вальяжно спрашивал он у режиссера.

— Ты стоишь на холме вместе с королем английским — и первыми появляются французы, присягая вашему знамени.

— Это значит, — говорит Болтнев, — целый день стоять за спиной у Ричарда?

— Можешь выйти вперед, — отвечает ему режиссер, — тебе все можно.

— Ребята, из массовки! Кто готов, пройдите на грим! Молодой человек! — позвали Мишу. — Вот ваши парик и усы.

Миша сначала никак не хотел надевать парик.

— Я им брезгую, — говорил Миша. — У меня к парику такое отношение, как к скальпу!

Мы сидели с Васей на плахе, ноги свесили, глядим — наш Миша выходит из шатра во всем саксонском, волосы развеваются, юбка заполаскивает на ветру, сбоку меч…

— У вас, это самое, — кричат Мише, — ножны перепутаны! Меч серебряный, а ножны золотые!..

— Надо было бумажник взять с собой, — говорит Миша, — а то украдут.

— А так потерял бы, размахивая мечом, — сказала Вася.

Еще у него было копье с мягким резиновым наконечником и деревянный щит.

— Сейчас крикнут, и я побегу!.. — сказал Миша.

Но Мишу долго никто не звал, закапал дождь, он лег в дровянике, меч положил на грудь, Люба приехала с обедом, а Миша спит мертвецким сном.

— Вот жизнь солдатская, — бормотал Миша, — ждешь-ждешь, томишься, маешься, потом выходишь в бой, и тебе быстро режут голову, или стрелой тебя пронзают насквозь, или копьем. Такова жизнь английского солдата.