Гениталии Истины - [24]

(Эко заворачивает! — мысленно присвистнул майор.) Как говорят у нас в Германии, каждому своё. („Ага-а, — зевнул Парасолька, — лысому — расчёска, как говорят у нас в России. Да и у кого это у нас, в Германии?“ Он заглянул в конец письма, но подпись „твоя маленькая“ ни о чём не говорила ему. „Гм-гм-гм. ЧуднО!“ И он снова пожал плечами.) Любимый мой („Ну вот, опять!“), пожалуйста, не забывай меня никогда-никогда! Сейчас всё сложно, страшно, да и человек всегда выбирает, где и как ему лучше, а потом уже легко придумывает сложные объяснения. Я тоже знаю всё это, и не раз так было и со мной. Только… („Что только? Ага-а, интонационная пауза“ — Парасолька немного пожевал собственную нижнюю губу в знак уважения к автору и продолжил чтение.) Я хочу, чтобы ты просто знал одну вещь („Легко!“ — прокомментировал майор.): что бы ни случилось; сколь ни ужасным тебе покажется то, что ты непременно обо мне скоро узнаешь; и вообще, даже если перевернётся с ног на голову весь этот мир — знай, что я люблю тебя, что ты половинка моя, и я — твоя часть. Пожалуйста, знай это, мой любимый! Знай это, несмотря ни на что! Пожалуйста, не забывай меня, хотя возможно мы больше никогда не увидимся. Знай, что я буду любить тебя даже мёртвой. И ещё одно… Я никогда никому не говорила таких слов, которые только что сказала тебе…

Твой Маленькая»

«Интересное кино! — подумал Парасолька, — Да от кого ж это письмо-то? На Симку вроде непохоже. Не её, как его, ну этот, — стыль! И конверт оранжевый и пластилин зелёный Ванятка извёл. Германия какая-то. Одним словом, чертовщина мохнатая!» Вдруг прямо у него над головой пролетел одинокий лебедь, едва не задев крылом майорову пилотку. Ему даже послышалось какое-то странное, незнакомое слово «диэсЫре». «Это ж надо! — удивился Парасолька, — Лебедь, один, без стаи, без лебедихи, да и лопочет ещё не по-нашему. Казах он что ли, или монгол какой?»

В этот момент прогремел выстрел, и одинокий лебедь упал прямо под левую гусеницу, что было весьма прискорбно, поскольку рана его, в принципе, была не смертельной, но то, чего не сделала глупая пуля, довершил шибко умный ТанкО. Таким образом, колесо Сансары повернулось, согласно штатному расписанию. «Кто стрелял?» — хотел крикнуть майор, но тут в трёх метрах от танка разорвалась граната. «Любить их в душу! Научил на свою голову! — усмехнулся он, — Молодцы! Войну встретим не с пустыми руками!»

Как раз к этому времени они въехали в «уютный лесок».

— Глуши моторы, ТанкО! — приказал Парасолька, — Всё равно мы условно подбиты. И вообще, снимай-ка ты… гусеницы! Я сейчас буду у тебя люк искать.

25

Всё-таки, как ни крути, тётя Наташа была вопиюще красивой девкой. Умна, стройна, непосредственна и вызывающе улыбчива, — в особенности, когда приходили гости или друзья супруга. Впрочем, друзья супруга приходили нечасто, поскольку всё семейство Лебедевых, за исключением счастливо избежавшего сей участи дяди Валеры, ютилось в трёхкомнатной «хрущёвке», и потому Наташин муж, дядя Володя, находился в оной квартире, строго говоря, на птичьих правах.

Кроме дяди Володи, все остальные её обитатели, не считая, разумеется, Вани, неразвитая детская писька коего действительно с лёгкостью позволяла сбросить его со счетов, были женщинами.

Две из них, священная мать семейства, по совместительству — Ванина бабушка, Мария Анатольевна, да Ванина мама Ольга Васильевна — были дамы весьма угрюмые и однозначно жизнью замученные. При этом Священная Мать Анатольевна в силу возраста была этой самой жизнью уже несколько отпущена в сферу трудных воспоминаний, Ольгу Васильевну же жизнь мучила непосредственно и педантично, так что на воспоминания у неё просто не было времени. А если бы даже и было, то ничего особо хорошего припомнить бы она не смогла.

На примере Марии Анатольевны мама как-то объяснила Ване значение слова «пожилая». Ваня сразу понял и сразу озаботился этимологией. Успокоился он на том, что ярко представил себе, как тучные женщины, подобные его бабушке, грузно плюхаются на табуретку посреди кухни, прямо в процессе приготовления каких-то очередных котлеток и, тяжело вздохнув, печально констатируют: «Ох, и пожила я!..»

«Наверное, так и произошло это слово!» — подумал Ваня. Он вообще любил размышлять. Однажды они шли с мамой в Театр Зверей, когда малыш заявил, что вдруг понял, почему мужчины жмут друг другу руки.

— Наверное, — сказал он, — сначала, когда люди были первобытными, они при встрече сразу начали мериться силами или даже драться. А потом, когда становилось ясно, кто чего стоит, они уже начинали разговаривать. И теперь, в память о тех временах, мужчины жмут друг другу руки.

— Откуда ты это знаешь? Кто тебе про это рассказывал? — спросила скептически Ольга Васильевна.

И Ваня снова вынужден был заткнуться, потому что никто про это ему не рассказывал. То есть, про то, что были некогда так называемые первобытные времена, рассказывала ему, собственно, сама Ольга Васильевна, но про рукопожатия он придумал самостоятельно, поскольку книгу товарища Тейлора «Первобытная культура» ещё не была к тому времени прочитана ни одним из членов его семьи, ни говоря уж о нём самом, самостоятельно прочитавшим пока ещё только «Букварь» и «Азбуку», да и то под угрозой побоев. Поэтому тему, как обычно, пришлось закрыть.