Гениальная власть! Словарь абстракций Кремля - [19]

У Буша этим занимался Карл Роув, его советник, архитектор будущего республиканского большинства. Он добивался переизбрания Буша ради будущей эпохи гегемонии, основанной на республиканском большинстве. Апогеем стало переизбрание Буша в 2004 году. Республиканцы-консерваторы получили контроль не только над Белым домом, но и над сенатом, палатой представителей и большинством губернаторских постов.

Большинство Буша — Роува, как и путинское, было парадоксальным. Оно объединяло разные, часто недружественные круги: консервативных христиан и экономических консерваторов, профсоюзы и бизнес. Война с террором и пафос крестового похода помогли Роуву склеить группы с прямо противоположными интересами. Где не хватало интересов, клеем становились религиозные ценности, а противоречия ценностей склеивались интересами. Так же действовали и в Москве, но мы оказались успешнее Роува. Уже в год инаугурации Буша после наводнения из-за урагана «Катрина» империя большинства зашаталась, а война в Ираке и ипотечный кризис добили республиканцев.

В России вышло иначе, хотя путинское большинство также склеилось через страх террора, пафос единства и войну на Кавказе. Что сделало возможным для нас создание долговременного большинства?

Победное большинство 2000 года строилось нами как реванш проигравших — бюджетников, пенсионеров, рабочих, дружно проклинаемой бюрократии и презираемых силовых структур. И главное, забытых демократами женщин — важнейшей, может быть, наиболее верной силы коалиции Путина.

Став в лихие годы главами семейств, женщины на себе испытали удар дефолта.

Проигравшие 1990-х годов да станут победителями нулевых, социально ничтожные да вознесутся в столпы Государственности! Так в путинском большинстве слились группы, еще вчера отверженные и травмированные. Память о ничтожестве заставила их зубами вцепиться в новое status quo. Сцепка получила имя стабильности.

Большинство 2000 года хоть и возникло при военных обстоятельствах, желало не мобилизации, а покоя. Выбрав Путина, оно потребовало убрать неожиданности из государственной жизни. Оно доверяло, временно удовлетворяясь символикой побед (советского гимна, взятия Грозного), — но ждало вещественных премий.

Зато путинское большинство сразу стало дубинкой против наших противников с избирательными мандатами. Всякий, кто зависел от выборов, выступая против Путина, ставил под удар собственное переизбрание — его избиратель уже стал путинистом. Политики притихли еще до того, как испугались. Но то, что они стихли, выглядело как испуг перед Путиным. Обнулив чужую силу, Путин казался всесильным сам. На этом фоне расцвели бумажные цветы вертикали власти — например, система федеральных округов, которая была набором шести местных отделов Администрации президента, а не реальной системой управления Россией.

Большинство возвращает себе чувство социального достоинства, но этого мало. Противоречивую ораву Путин должен кормить. Однако экономическая основа кормления возникла не сразу. Проще было с теми группами путинской коалиции, которым сразу бросали куш — открывая доступ к чужим ресурсам, рассчитывали на их лояльность. Этим группам открывали коридоры кормления, а все прочее те делали сами.

ФСБ и прокуратуре дали отмашку в направлении криминальных кланов и конгломератов в промышленности, чему поначалу в бизнесе были рады. Военные из-за второй кавказской войны ненадолго оказались в почете. Их даже делали губернаторами, пока не отказались.

За счет наведения казначейского порядка, сбора налогов и обуздания директората пенсионерам выплатили пенсии, рабочим — зарплаты. Это происходило на фоне восстановления экономики после дефолта.

Расшифруем слово «стабильность» — в России это иносказание неформального общественного договора о государственной страховке. Страховка оберегает твой социальный статус, но целиком привязана к этому статусу по месту твоего проживания.

Вопрос кто гарантирует — центральный нерв скрытой повестки дня России. Кто гарантирует одним пенсии, другим — низкие тарифы, третьим — минимум сдержанности силовиков? Кто гарантирует неприкосновенность проворовавшейся политической элите, а Кавказу — бюджетные ванны на триллионы рублей?

Условная стабильность равна условному «социальному государству» и с ним вместе образует условного Страховщика.

Страховщик обусловливает страховку лояльностью, не идеологической — ее контролировать некому, а лояльностью отказа от действий. Ушел с улицы, ушел из политики, ушел с рынка домой — вот и молодец!

Протестные настроения в нашей системе, о чем мы хорошо знаем, — пренебрежимо малозначимый фактор, это протесты застрахованного большинства. Застрахованные недовольны, но они не пойдут громить единственное страховое агентство! У них страховки путинской государственности, других нет — власть не любят, но ее не хотят убить. Другой не возьмет на себя долги — и их гарантии обнулятся, как советские в 1991-м.

Нам удалось сделать то, чего не сумел Карл Роув, но цена успеха весьма высока. Постоянное большинство превратилось в среду, вечно требующую от власти гарантий и дотаций. Зато оно, это большинство, поддерживает догму