Генератор - [9]

Все, площадка возле двери расчищена. Теперь нужно проделать обратный путь через коридор в фойе. Я иду первым, короткими, по три патрона, очередями опрокидывая прущих навстречу некробов. Когда кончатся патроны – а это случится очень скоро – я перехвачу РПК за ствол и начну бить умрунов прикладом. Потом в ход пойдут кулаки, ботинки, зубы… Но мы прорвемся к этому гребаному генератору! Мы должны. Как там поется в песне? «Это нужно не мертвым, это нужно живым».

Пархоменко и военком идут чуть сзади. Их автоматы время от времени гавкают, разнося головы тех некробов, что упустил я.

Мы – идем. Медленно, оскальзываясь в сукровице, заливающей коридор, отпихивая в стороны обезглавленных умрунов, жадно шарящих руками вокруг себя. Нам больше не страшно умереть. У нас теперь другой страх – не суметь вызвать подмогу.

Вот и фойе. Оно заполнено воющими некробами. Я что-то ору, кидаясь вперед. Пархоменко матерится. Военком визжит. И вдруг в звуки боя вплетается странное посвистывание – и звон стали.

– Стой, сержант! – кричит сзади Боровиков. – Стой, это группа зачистки! Это наши! Слава богу, успели!

Я вижу за спинами умрунов силуэты людей в странных защитных костюмах. Они похожи на древних воинов, закованных в доспехи. На головах глухие шлемы с узкими прорезями. В руках у этих ребят настоящие сабли. Орудуют они ими на загляденье. Сабля – самое, пожалуй, эффективное оружие против некробов. Это становится ясно, едва только я вижу, как лихо, сноровисто группа зачистки пробивается к нам. Вжик, вжик! – и тела некробов разваливаются на части.

Боровиков подбегает ко мне, вырывает из рук пулемет.

– Все, ситуация под контролем! Остановись! Нас выведут отсюда!

– Нас?! А остальных? А город?

– Потом! Я приказываю! – ревет Боровиков.

И тут Пархоменко, страшно оскалясь, бьет подполковника кулаком в челюсть. Боровиков отлетает к стене, натыкается лицом на перевернутый стул со сломанной ножкой, вскрикивает. Галиуллин вскидывает автомат и стреляет капитану в спину. Пархоменко падает рядом с Боровиковым. Военком хватается за ствол автомата старлея, пытается вырвать его из рук – и получает пулю в живот.

Я поднимаю РПК и, целясь в Галиуллина, нажимаю на спуск. Но – судьба! – следует только сухой щелчок затвора. У меня кончились патроны.

Последнее, что помню – удар сзади по голове. Наверное, это кто-то из группы зачистки…

8

Запись оборвалась – закончилась пленка. Ее прозрачный хвостик прошелестел по роликам и магнитофон выключился. Синявин встал, подошел к окну, нашаривая в кармане сигареты. Он смотрел на заснеженное поле, пологий холм и дорогу, уходящую за взлобок. Там, на самом верху, стояла бетонная стела – колосья пшеницы обрамляли герб, на котором белая чайка косо парила над схематично изображенной волной. Буквы названия города были тщательно закрашены, но издали прекрасно читались даже сквозь краску: «Средневолжск».

Синявин приоткрыл форточку и закурил, стряхивая пепел в спичечный коробок. На современных картах, в атласах никакого Средневолжска не было и в помине. На старых, десяти– и более летней давности – был. Теперь, прослушав откровения сержанта Красникова, Синявин знал, почему.

Дверь открылась и в кабинет, мягко ступая, вошел представительный, седой мужчина лет пятидесяти. Синявину сразу бросился в глаза звездообразный, уродливый шрам на правой щеке. Он походил на фиолетового паука, вцепившегося в лицо мужчины. Шрам стягивал щеку, поддергивая уголок рта и от того казалось, что вошедший все время усмехается.

– Здравствуйте, товарищ Синявин.

– Добрый день. Чем обязан?

– Я – генерал-лейтенант Комитета Государственной Безопасности Боровиков, комендант особого Средневолжского района, – глядя прямо в глаза Синявину, четко произнес мужчина. Он был уверен в эффекте. Синявин вздрогнул, смешался, зачем-то спрятал руку с окурком за спину.

– Да вы не волнуйтесь, – успокоил его Боровиков. – Ничего страшного не произошло. Более того – наша с вами встреча была предопределена.

– То есть как? – Синявин наконец совладал с собой, выкинул окурок в форточку, подошел к столу, сел, закинул ногу на ногу.

– Вы нам нужны, Александр Аркадьевич. Ваши последние монографии, связанные с медитативными практиками и излучениями трансовых состояний, наделали немало шуму в узких кругах специалистов. В общем, мы специально допустили утечку. И вот вы здесь, и вы заинтересованы, не так ли?

Синявин вздохнул. Ему не нравился этот разговор. Еще больше ему не нравился Боровиков. Кроме того, он уже понял, что ему сейчас скажут и решил опередить собеседника:

– Закрытый НИИ?

– Очень закрытый. Режим секретности – как на ядерных объектах. Город обнесен пятиметровой бетонной стеной. Там все… по прежнему. Ну, вы меня понимаете.

– То есть эти существа… Они живы?!

– Некробы? Не живы. И не мертвы. Прекрасный объект для изучения, а?

– Это чудовищно! Целый город!

– Согласен, тут присутствует некий, э-э-э… моральный аспект. Но тема, тема какая! Вы же ученый – у вас глаза должны гореть!

– Знаете, когда вот так не оставляют выбора, это не очень-то способствует горению, – сказал Синявин и нахмурился – получилось словно бы он оправдывается.