Генеральская звезда - [78]

— Два часа назад я посадил его в самолет. Чувствовал он себя неважно.

— Долго еще вы оставались после моего ухода?

— Кто-то пожаловался на шум, и явился местный сыщик. Это положило конец танцам. Если тебе интересно узнать, то партию в покер с раздеванием выиграл генерал.

— Что и требовалось.

— Где ты хочешь пообедать, Капа?

— Не знаю. Если не возражаешь, можно заказать обед на дом и провести вечер за разговорами и шахматами.

— Прекрасная мысль. Тебе куда-нибудь надо сегодня?

— Мне придется около полуночи пойти на банкет после премьеры. Но это ненадолго. Пьеса дрянь, и к часу ночи, когда кончится просмотр, ни у кого не будет охоты ее прославлять. Хочешь, пойдем вместе?

— Нет, спасибо. Когда ты уйдешь, я отправлюсь домой спать.

— Тебе действительно пришлось туго, Чарли?

— Очень туго. Когда меня отправили из Европы в Штаты, я серьезно подумывал об отставке.

— Почему же ты не ушел?

— А что бы я стал делать? Это единственное ремесло, какое я знаю, Капа. Немножко поздновато начинать с рассыльного. Для полковников, ушедших в отставку после того, как следственная комиссия дала им пинка под зад, приготовлено не так уж много должностей. У меня нет никакой протекции в Пентагоне, как у некоторых отставных генералов, которым всегда обеспечено семьдесят пять тысяч долларов в год в качестве председателя какого-нибудь правления или комитета. Но даже если бы дело обстояло иначе, я не смог бы оставить армию. Это все равно что уйти со спектакля в середине второго акта. Вроде бы знаешь, чем кончится, но всегда может оказаться, что драматург приберег пару сюрпризов для третьего акта...

— Как насчет Маргарет?

— Что ты имеешь в виду?

— Как она относится ко всей этой истории?

— Честное слово, не знаю. Мы с Маргарет уже давно не делимся друг с другом. Я в самом деле не знаю, что она думает, или чувствует, или хочет.

— Очень жаль.

— Да. И вообще, если взглянуть объективно, неудачный у нас брак, и виноват в этом я.

— Но если ты это понимаешь, Чарли, почему ты ничего не делаешь, чтобы исправить положение?

— Я думаю, уже прошло время, когда можно было что-нибудь сделать.

— Очень жаль, — повторил я.

— Да. Не знаю почему, но у меня всегда было такое чувство, что если я стану генералом, то смогу уделить больше внимания личной жизни и исправить положение.

— Может быть, тогда уже будет поздно.

— Ты думаешь, что генеральская звезда — моя навязчивая идея?

— А разве нет?

— Пожалуй, да. Но это больше, чем навязчивая идея, Капа. Мне должны эту звезду. Я всю жизнь упорно занимался своим ремеслом. И теперь продолжаю трудиться. Ты сам видел вчера вечером. Я работаю даже упорнее... — Он сделал паузу и закурил сигарету. — Ты был прав, Капа, — продолжал он. — Ты был прав, когда сказал, что я пойду на все, чтобы получить звезду. Да, это так. Я использую все, что попадет мне в руки, использую всех и каждого и не стану задумываться об этической или моральной стороне своих поступков.

— Как это понимать?

— Кое-что я уже сделал. Вчера вечером.

— Что же ты сделал? Подсунул Холли порченую девицу?

— Расскажу потом. Думаю, тебе не очень понравится эта история, и, пожалуй, лучше рассказать ее после того, как мы потолкуем, поедим и выпьем.

— Что-то ты изъясняешься очень таинственно для армейского полковника.

— Возможно, — согласился он. — Возможно. Как насчет партии в шахматы?

— Охотно, — ответил я и достал из шкафа шахматную доску с точно такими же резными фигурами, какие я подарил Бронсону в пересылке.

Чарли повертел фигурки в руках и засмеялся.

— Что ты нашел смешного? — спросил я.

— Я подумал, какие шахматы можно было бы изготовить для Холли Хэллорена.

— Их нельзя было бы послать по почте, — сказал я, — но мне очень хотелось бы видеть, как Сэл откроет посылку.

— Черт с ними. Давай играть.

Если подсчитать все время, которое мы с Чарли пробыли вместе, то добрую половину его мы провели за шахматной доской.

Я уже давно не играл в шахматы и к середине второй партии вдруг почувствовал, какое огромное удовольствие испытываю. Мы сделали перерыв, велели принести обед, заказали немецкого пива, потом опять сели за доску и играли до четверти двенадцатого. Я начал одеваться, а Чарли, усевшись на кровать, молча за мной наблюдал.

— Мне все время кажется, что ты о чем-то хочешь сказать и не осмеливаешься. Давай выкладывай, — сказал я.

— Прежде чем рассказать тебе об этом, Капа, я хотел бы...

— Что за тайны? Что ты задумал, Чарли?

— Позволь мне рассказать по-своему.

— Валяй.

— Не возражаешь, если я приготовлю себе выпить?

— Должно быть, действительно что-то серьезное.

— Так оно и есть.

— Рассказывай. Приготовь заодно и мне выпить. Не следует являться на поминки совершенно трезвым.

Я кончил одеваться и вышел в гостиную. Чарли стоял с бокалами в руках. Я взял один бокал и сел напротив Чарли.

— О'кэй! Если готов, выкладывай.

— Я очень люблю тебя, Капа. Пожалуй, глупо об этом говорить, если вспомнить, что в общем-то мы мало были вместе и недостаточно знаем друг друга, но я чувствую, что ты меня тоже любишь. Ты можешь не всегда одобрять то, что я делаю или как делаю, но относишься ко мне с сочувствием и пониманием.

— И это действительно служит тебе поддержкой? — спросил я.