Генеральская звезда - [70]

На десятый день пути громкоговоритель разнес известие о безоговорочной капитуляции Германии. Солдаты встретили сообщение довольно сдержанно. Те, кто следовал в пункт демобилизации и возвращался к гражданской жизни, давно уже перестали считать себя участниками войны. Те, кто предназначался для отправки на Тихий океан, решили, что теперь, когда все усилия сосредоточатся на разгроме Японии, они в самом скором времени попадут на фронт. Я не испытывал ничего, кроме чувства облегчения оттого, что больше не будут закупоривать судно на ночь и можно избавиться от общества заросших грязью солдат «великой демократии» и спать на палубе. Пусть я лучше замерзну до смерти, но по крайней мере умру на свежем воздухе. Пожалуй, так и должна была кончиться война. Все романтические представления о ликующих, возбужденных солдатах рассеялись за время бесконечного путешествия на «Либерти».

Мне потребовалось известное время, чтобы приспособиться к гражданской жизни. Я вдруг понял, какой свободой пользовался, будучи военным корреспондентом. Меня отделял от хозяев океан, и от меня требовалось только регулярно посылать материалы, пригодные для использования, а в остальном я был свободен и мог ездить куда угодно. Не сразу я смог привыкнуть к насыщенному пивными парами дыханию редактора у себя за спиной. Я лишился возможности уходить с работы, когда захочу, снова стал рабочей скотинкой, и публика регулярно получала свою порцию военных рассказов. Я попросил, чтобы пару месяцев мне давали задания общего характера, и освещал работу полицейских участков, гонялся за пожарными машинами, описывал поножовщину в Гарлеме. Это был удобный мостик для перехода к обычной репортерской жизни. Потом мне дали специальное задание. Я написал двадцать пять очерков о кавалерах Почетной медали конгресса — о том, где они теперь, и прочее. В 1946 году я написал книгу, продал ее одной кинофирме, взял отпуск без сохранения содержания и уехал на побережье писать сценарий.

Вернувшись с побережья, я получил временное задание составлять «колонки» — ежедневные обзоры городских новостей. Я тотчас же принялся за работу. Это было равносильно лицензии на кражу. Меня завалили книгами для рецензирования, билетами на все премьеры, ящиками виски от владельцев ночных клубов в качестве рождественских подарков и информацией обо всем, что происходит в Нью-Йорке. Составление «колонки» — это великое дело для удовлетворения эгоистических потребностей американцев. Они готовы почти на все, чтобы их имя появилось в сообщениях о жизни Бродвея. Это самый близкий путь к бессмертию, который обещает двадцатый век. Я постиг все премудрости этого ремесла. Упоминание раз в месяц какого-нибудь ресторана обеспечивало мне бесплатное питание в нем. Агенты печати снабжали меня всевозможными сплетнями в обмен на рекламу для своих клиентов. То и дело кто-то устраивал бесплатный пикник — в общем, для меня как будто опять начались блаженные дни военного времени. В качестве составителя «колонок» я мог свободно бродить где мне вздумается, лишь бы бесперебойно поступал материал. Но через некоторое время эта работа стала мне надоедать.

По-моему, чтобы всю жизнь составлять «колонки» ради заработка, надо быть насмерть запуганным угрозой нищеты и безработицы. Для меня пресыщение наступило примерно через год после того, как я начал работать. Обход ночных клубов стал уже не развлечением, а самым будничным делом. Как-то вечером я заглянул в новый бар в районе Сороковых улиц. Я платил гардеробщице двадцать долларов в неделю, чтобы она снабжала меня новостями. Наскоро выпив у стойки рюмку, я выслушал от буфетчика пару скабрезных историй и получил информацию от гардеробщицы о том. что такой-то голливудский жеребец проводит время с такой-то международной кокоткой. Я уже допивал рюмку, когда случайно взглянул в зеркало, висевшее у стойки.

Этот парень в синем костюме похож на Чарли Бронсона, подумал я и обернулся, чтобы рассмотреть его получше. Это действительно был Чарли Бронсон. Он увидел меня в тот же момент и с минуту смотрел на меня, словно не узнавая, потом вдруг улыбнулся своей обаятельной улыбкой и направился ко мне. Он сел на табурет рядом и протянул мне руку. Мы весьма торжественно обменялись рукопожатием.

— Я сразу узнал тебя, Капа. Как поживаешь?

— Отлично, Чарли. А ты что поделываешь, ушел из армии?

— Почему ты так думаешь?

— Штатский костюм.

— А! Нет, не ушел. Просто вне службы я не ношу форму.

— Представляю, что было бы, если бы ты в таком виде появился в солдатском клубе-столовой.

— Как дела, Капа? Я часто думал о тебе. Я, конечно, читаю газеты и знаю, чем ты занимаешься. Несколько раз порывался тебе позвонить, но не был уверен, что ты захочешь со мной разговаривать.

— А почему бы нет?

— Насколько я помню, когда мы виделись последний раз, ты не был склонен выдвигать меня в президенты.

— Я сожалею о всей этой истории, Чарли. Я был рад слышать, что тебя оправдали.

— Правда?

— Конечно.

Мы замолчали. Я заказал еще рюмку для себя и виски для Чарли.

— Ну а как тебе жилось потом? — спросил я.

— Паршиво. Сейчас я на временной должности. Куда меня только не прикомандировывали за последнее время!.. То и дело переезжаю с места на место. Дошло до того, что я даже не даю себе больше труда распаковывать чемодан.