Генеральская звезда - [55]

— Ты, наверно, знаешь, что со мной случилось? — спросил Бронсон.

— Знаю, Чарли.

— Как ты меня нашел?

— Я начал с доктора Уотсона из дивизии.

— Сукин сын.

— Потом зашел к полковнику Армстронгу в Париже. Он и сказал мне, что ты здесь.

— Да, я здесь. Как тебе это нравится?

— Бастилия Бронсона?

Он бросил на меня пронзительный взгляд.

— Что, что?

— Так называют твой лагерь — бастилия Бронсона. Я думал, ты знаешь.

— Нет, не знал. С тех пор как мы расстались, я коллекционирую прозвища. Это что-то новое.

— Даже я знаю эти прозвища, Чарли: пират, фанатик.

— Знаешь, как называют меня офицеры здесь?

— Добрый старый Чарли?

— Зверюга Бронсон. Я заслужил такую кличку.

— Какого черта тебе надо, Чарли? Что ты хочешь доказать?

— Мне ничего не надо, Капа. Я делаю свое дело. Меня назначили сюда командовать, я и командую. Наверно, Уотсон говорил тебе, что я сумасшедший. Он сделал все, что мог, чтобы выставить меня из Европы, а может быть, и из армии. Ты, вероятно, слышал подробности о засаде, в которую я попал?

— Да.

— Уотсон считает, что я опасный человек и что обезвредить меня можно, только уволив со службы. Армстронг, напротив, насколько я понимаю, считал, что все будет хорошо, если я просто съезжу в Париж и пересплю с женщиной. Как видишь, двоих из наших талантливейших психиатров разделяет глубокая пропасть. Хочешь высказать свое мнение, Капа?

— Не имею особого желания. Да! Я видел твою девушку в Париже.

— Мою девушку?

— Элен.

— Где? Где ты ее видел?

— Там же, где и ты. Армстронг рассказал мне о вашем несколько необычном турне по Парижу. Меня это заинтересовало, и вот я уселся в кафе на тротуаре и увидел эту твою девушку. Не заметить ее было невозможно.

— Неужели она опять?..

— Вышла на панель? Да.

— Скверно.

— А что ей, по-твоему, было делать, Чарли? Преподавать в воскресной школе? Проводить экскурсии по Парижу для американских солдат?

— Значит, ты видел ее. Ты с ней говорил?

— Нет, Чарли. Я видел ее, но не говорил с ней. И не спал с ней, если это тебя интересует. И вообще это не мое дело.

— Что не твое дело?

— Почему ты не стал с ней спать.

— Я женат, Капа.

— Как и каждый третий американский военнослужащий в Европе. Разве это обеспечивает иммунитет?

— Я не мог. Сначала я думал, что смогу. Ты видел, как она выглядит. К тому же то, что ее звали Элен, было почти как знамение. Но я не смог, Капа. Все это слишком сложно и трудно объяснить. Поверь мне на слово, я не мог.

— Ты хочешь сказать, что не имел женщин с тех пор, как попал сюда? Нескромно с моей стороны тебя расспрашивать, правда? Это не мое дело, и вообще плевать мне на твою половую жизнь.

— Я не имел никаких связей, Капа. В этом нет ничего странного. Просто у меня не очень развито половое влечение.

— А у меня для тебя есть подарок.

Я достал шахматы и расставил фигуры на столе. Он был восхищен. Одну за другой он брал их в руки и разглядывал.

— Черт возьми! Вот это вещь! — воскликнул он.

— Я так и думал, что тебе понравится.

— Понравится! Я никогда не видел ничего подобного. Большое спасибо, Капа.

— Не стоит.

— Ты можешь остаться здесь на некоторое время? Так хочется с кем-нибудь поговорить. Я уже несколько недель не играл в шахматы. Оставайся, Капа.

— Ненадолго. Я беспокоился о тебе, Чарли.

— Чего обо мне беспокоиться? Я уже вышел из детского возраста.

— Я слышал о тебе столько странного. Смешно, но я очень волновался, входя сейчас в твой кабинет.

— Почти все волнуются. Приготовься, Капа. В стенах этого заведения я мог бы дать сто очков вперед Гитлеру, Герингу, Муссолини и Тодзио и все же выйти победителем с репутацией самого ненавистного человека в мире.

— Ты как будто этим гордишься?

— Да, горжусь. Наверно, тебе приходилось раньше бывать в пересылках?

— Был раза два.

— Тогда ты знаешь, что это такое. Моя пересылка совсем другая.

— Я уже заметил.

— Мне не разрешают заниматься делом, которому меня учили. Меня отстранили от этого дела. Хорошо же. Я всех удивил. Я командую пересылкой, как воинской частью, а не как отрядом молокососов-скаутов. Благодаря мне солдаты рвутся отсюда в бой, как в отпуск.

— Почему, Чарли?

— Такова моя работа. Из меня сделали администратора. Отлично. Я намерен стать самым лучшим администратором, таким, какого еще свет не видел. Я реорганизовал это заведение и поставил его на деловую ногу. У меня никто не ходит в самоволку. Никто не уходит отсюда, растеряв половину снаряжения. Никто не валяет дурака. Если при этом все ненавидят мою твердость — очень жаль. Пусть меня ненавидят. Я выполняю свою трудную работу чертовски хорошо, и, когда приедут меня проверять для определения годности к службе, я, возможно, не выдержу испытания по популярности среди подчиненных, но получу самую высокую оценку по работе. Пусть фронтовики гребут деньги и ордена — когда кончится война, понадобятся администраторы.

— Значит, в конечном счете все дело в честолюбии?

— Ничего подобного. Ни в коем случае. Пойдем, я покажу тебе лагерь.

— Чарли, — сказал я, — мне кажется, для партнера в шахматы я уже слишком глубоко засунул нос в твои дела. Так позволь мне засунуть его еще немного глубже?

— Валяй.

— Кто такая Элен?

Он замер как вкопанный, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, и казалось, в это мгновение вся кровь отхлынула с его лица. Когда он заговорил, его голос звучал совсем по-другому. Мне вспомнилось, что вот таким голосом я разговаривал после того, как, бывало, в детстве совершал какой-нибудь проступок.