Генеральный штаб в годы войны - [13]

Довольно частыми стали командировки в действующую армию. Главным образом для уточнения истинного начертания переднего края обороны наших войск, для установления фактов захвата противником того или иного населенного пункта. В этих случаях оператор садился, как правило, на самолет СБ и отправлялся по назначению.

Чаще всего такие полеты совершались на Западный фронт. Положение там все усложнялось, а связь не налаживалась. 28 июня пал Минск, и одиннадцать наших дивизий, оказавшихся западнее его, вынуждены были продолжать борьбу уже в тылу противника. Генштаб узнал об этом не сразу. Позднее стало известно и о героической борьбе окруженного гарнизона Брестской крепости, которая продолжалась почти месяц.

Первые дни войны вскрыли несовершенство организационной структуры во многих звеньях Генерального штаба. Теперь годилось далеко не все из того, что казалось достаточно хорошим в мирное время. Перестраивались на ходу.

Я уже упоминал, как с самого начала боевых действий мы встали перед необходимостью подкрепить за счет других Северо-Западный, Западный и Юго-Западный отделы. В дальнейшем же выяснилось, что с системой отделов вообще следует распроститься. Они вроде бы отвечали своему назначению только до тех пор, пока на каждом из стратегических направлений не развернулось по нескольку фронтов. С этого момента окончательно выявилась практическая непригодность старой организации. Потребовалось выделить на каждый фронт специальную группу операторов во главе с опытным начальником. Работать стало лучше, и в августе 1941 года отделы были упразднены.

Были и другие осложнения. В один из дней стало известно, что на Западном фронте за потерю управления войсками сняты со своих постов командующий Д. Г. Павлов, начальник штаба В. Е. Климовских, начальник оперативного управления генерал-майор П. II. Семенов. Потом началась перестановка кадров и у нас. Г. К. Маландин получил назначение на место В. Е. Климовских - стал начальником штаба Западного фронта. Начальника Генерального штаба Г. К. Жукова назначили командующим Резервным фронтом. В Генштаб вернулся маршал Б. М. Шапошников. Начальником Оперативного управления выдвинули В. М. Злобина. Комиссара Генштаба С. К. Кожевникова вскоре сменил опытный политработник Ф. Е. Боков.

Понятно, что все эти замены и перемещения начальников нервировали и вызывали порой чувство внутреннего протеста. К тому же под влиянием наших временных неудач на фронте некоторые товарищи прониклись излишней подозрительностью. В какой-то мере это болезненное явление коснулось и Генштаба. Как-то один из прибывших к нам фронтовиков, наблюдая работу полковника А. А. Грызлова над картой, обвинил его в преувеличении мощи противника. К счастью, наша партийная организация оказалась достаточно зрелой и отвергла нелепые домыслы. Не последнюю роль при этом сыграл только что избранный секретарем партбюро полковник М. Н. Березин. Человек умный и смелый, сам опытный оператор, он умел сплотить коммунистов на решение первостепенных задач.

Не виной, а бедой нашей являлось то, что не всегда мы располагали достаточно подробными данными о положении своих войск. Впрочем, не легче доставались и данные о противнике. К каким только ухищрениям не приходилось прибегать! Помню, однажды нам никак не удавалось установить положение сторон на одном из участков Западного фронта. Линии боевой связи оказались поврежденными. Тогда кто-то из операторов решил позвонить по обычному телефону в один из сельсоветов интересующего нас района. На его звонок отозвался председатель сельсовета. Спрашиваем: есть ли в селе наши войска? Отвечает, что нет. А немцы? Оказывается, и немцев нет, но они заняли ближние деревни председатель назвал, какие именно. В итоге на оперативных картах появилось вполне достоверное, как потом подтвердилось, положение сторон в данном районе.

Мы и в последующем, когда было туго, практиковали такой способ уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и почти всегда получали от них нужную информацию.

Вспоминая первые месяцы войны, не могу не сказать здесь также о многократных наших попытках добиться перевода в действующую армию. Само по себе это стремление было очень благородным. В основе его лежали самые высокие чувства. Но требовалось же кому-то работать и в Генеральном штабе. Партийной организации пришлось и тут воздействовать на людей всей силой своего авторитета - убеждать, разъяснять, доказывать. И все же наиболее настойчивые иногда достигали цели. Удалось это, например, А. А. Гречко. Он проработал вместе с нами всего недели две, обратился лично к начальнику Генштаба и был назначен командиром 34-й кавалерийской дивизии. Сам сформировал ее, а затем увел на фронт.

Меня перебросили на усиление Юго-Западного отдела. На его направлении шли тогда упорные бои, и там уже побывал в качестве представителя Ставки Г. К. Жуков. В районе Луцк, Броды, Ровно наше командование пыталось контрударом разгромить противника и организовать устойчивый фронт. Кроме пехоты в контрударе приняло участие несколько механизированных корпусов, которые вступали в дело по мере подхода: 8-й мехкорпус под командованием генерала Д. И. Рябышева, 9-й - К. К. Рокоссовского, 15-й - И. И. Карпезо, 19-й - Н. В. Фекленко, 22-й - С. М. Кондрусева.