Генеральная репетиция - [10]
Вольф. С удовольствием.
Шварц вынимает из ящика стола толстый, переплетенный в кожу альбом, осторожно кладет его на колени.
Шварц (шепотом). Здесь у меня Европа… Вот объясните мне, Мейер, почему такое — когда я вижу нарисованную картину «Лес шумит» или там, я знаю, «Море волнуется», так я поглядел на нее один раз и мне довольно, клянусь вам! А вот — простая фотография и под ней подписано «Пляс де ля Конкорд», и ходят люди, и всякое такое — так на эту фотографию я могу смотреть целые сутки и мне не скучно!
Вольф вытаскивает из кармана несколько почтовых открыток, протягивает их Абраму Ильичу.
Вольф. А такие у вас есть?
Шварц (всплеснул руками). Мейер!
Шварц бережно разложил открытки на столе.
Вольф. Есть такие?
Шварц. Нет, таких у меня нет… Ни одной такой нет… Вот это что?
Вольф. Берлин, Аллея Победы… Видите, вон — в углу газетный киоск? Там я, между прочим, и купил эту открытку!
Шварц. Вы были в Берлине?
Вольф. Проездом.
Шварц (восторженно). Честное слово, Мейер… Я вам, конечно, верю, но мне все время кажется, что вы врете! Это же сон — еврей из Тульчина идет по Берлину, по Аллее Победы!
Вольф (улыбнулся). А как вам нравится Испания?
Шварц (тряхнул головой). Про Испанию я даже говорить не хочу!.. Сокровище, Мейер! Они очень странные люди, эти испанцы. Обычно они снимают одну Альгамбру… Какую открытку ни возьми — Альгамбра, и снова Альгамбра, и нох-а-мул Альгамбра… А тут — Барселона, Кордова — сокровище! (Шварц перелистывает альбом, неожиданно замирает, тихо вскрикивает.) Боже мой!
Вольф. Что случилось?
Шварц. Булонский лес пропал… Вот здесь он был, видите, и вот он пропал!.. Ой, и Марселя тоже нет… Двух открыток Марселя…
Вольф. Может быть, вы их выронили?
Шварц (медленно). Нет, Мейер, я их не выронил! (Шварц встает, неверными шагами подходит к дверям, кричит.) Давид!
Вольф. Не горячитесь, Абрам!
Шварц. Хорошо, хорошо… Дави-и-ид!
В дверях появляется Давид.
Давид. Что?
Шварц. Ты мой альбом брал?
Давид (замялся). Н-нет.
Шварц. Тебе кто позволил взять мой альбом?
Давид. Я не брал.
Шварц. Не брал? Значит, ты еще и врешь! Воруешь и врешь, босяк! (Шварц в ярости шагнул к Давиду, схватил его за ворот рубахи, встряхнул, ударил ладонью по лицу.) Я тебя отучу воровать и врать. Я у тебя вышибу из головы эту манеру — воровать и врать!
Давид, молча, с ненавистью смотрит на отца. Рот у него в крови.
Давид. Я не брал.
Шварц. Куда ты дел Булонский лес и Марсель?
Давид. Я не брал.
Шварц. Так, значит, это я взял? Да?.. Это я — вор?!.
Давид. Не знаю.
Гулко хлопает входная дверь. Вбегает Митя.
Митя (задыхаясь). Абрам Ильич!
Шварц (медленно повернул голову, холодно спросил). Ну? В чем дело? Почему вы кричите?
Митя. Абрам Ильич, Филимонов вас требовает… Ревизия! Эта… Ну, как ее, будь она неладна — легкая кавалерия!
Шварц (помолчав). Вот как? Интересно! А зачем же кричать?! (Усмехнулся.) Запомните, Митя, хорошенько — когда человек честный, так ему нечего бояться! (Поднял палец.) Вы меня поняли? Идемте! Подождите меня, Мейер, я скоро вернусь!
Шварц берет со стола початую бутылку водки, сует ее в карман, кивает Мите и они вдвоем быстро уходят. Молчание. Вольф встает.
Вольф (Давиду). У тебя — кровь… Возьми платок, вытри.
Давид. Чёрт проклятый!
Вольф. Это — отец?
Давид (сквозь слезы). Отец, отец… Убить его надо к чёрту — и все!
Вольф (помолчав, спокойно). Ну, что же, убить — это правильно!
Давид. Что?
Вольф. Я говорю, что это ты правильно придумал — убить. А пистолет или ножик у тебя есть?
Давид (растерянно). Нет…
Вольф. А чем же ты его тогда убьешь? Впрочем, пожалуй, мальчик из Тульчина может обойтись без ножика и без пистолета… Мальчик из Тульчина должен убивать папу так: нужно взять обыкновенную пустую бутылку и насыпать в нее вишневых косточек… Можно и песок, но вишневые косточки лучше. И вот, когда папа возвращается с работы домой и садится к столу ужинать, ты должен подойти к нему сзади, размахнуться и ударить его этой бутылкой…
Давид (испуганно, не отрывая взгляда от лица Вольфа). Что вы говорите?!.
Вольф (резко). А ты что говоришь?! Глупости болтаешь — убить, убить… Умный мальчик, а болтаешь глупости! Садись-ка, братец, лучше сюда — рядом… Вот так! Ты помнишь меня?
Давид. Да. Вы — дядя Мейер.
Вольф. Правильно. Дядя Мейер! (Помолчав.) Вот и все. Как будто я и не уезжал никуда. Все, как прежде — вечер, мы сидим с тобой рядом и я рассказываю тебе сказку…
Темнеет. Протяжно кричит женщина:
— Серёньку-у-у!
Давид (хмыкнул). Опять Сережку Соколова мать ищет.
Вольф. Да-а… Ты знаешь, сколько лет кричит эта женщина? На моей памяти она кричит уже сорок с лишним лет… Ищет своего Серёньку, Петьку, Мишку…
Снова на пороге появляется старуха Гуревич.
Старуха Гуревич. Я за вами. Вы готовы? А где Абрам?
Вольф. Его вызвали на склад. Он скоро придет.
Старуха Гуревич (после паузы). Вот что, Мейер, между нами, как старые друзья… Я же сразу поняла, что при Абраме вы не хотите всего говорить! Помилуй Бог, я ничего не имею против него, но ведь это же всем известно, какой у него язык, когда он напьется… Вы затеваете большое дело, да?
Вольф. Нет. Уверяю вас, нет. Роза.
Старуха Гуревич (не слушая Вольфа, задумчиво).
