Генералиссимус Суворов - [156]
– Теперь вот голыми руками и бери!
Егерей поворотили правее города в обход.
Но тут французы, увидев, что русские пушки не страшны городским стенам, вдруг с громкими криками высыпали из города. Французская пехота ударила егерям во фланг.
Егеря стали отходить.
Неприятельское ядро ударяло в каменную стену, за которой стоял, стреляя, унтер-офицер Огнев. Камни с воем брызнули в сторону. Небольшой осколок угодил на излете Огневу в голову.
Старик зашатался и рухнул у стены.
Некоторое время он лежал, а потом, превозмогая боль, поднялся на колени. Липкая кровь лилась с головы на мундир, на руки.
Ранцы – для облегчения солдат – остались где-то в обозе, но Огнев – бывалый, ломаный солдат: у него в бою всегда с собою в кармане наготове чистый кусок старой сорочки.
Огнев достал его, перевязал рану, кое-как приладил на голову пробитую треуголку и, взяв ружье, поднялся. В голове стоял трезвон. Пороховой дым застилал солнце.
Огнев глянул: своих, своего капральства и даже своей роты он не видел.
Русские отступали. Мимо него, отстреливаясь, шли гренадеры Дендригина. Огнев стал отходить вместе с гренадерами.
Голова кружилась. Огнев очень ослабел, хотя крови вышло не так уж и много. Но стрелял он, как обычно, не торопясь.
«Хорошо, что в правую сторону ударило: кабы в левую, не стрелять бы!»
И вдруг, сквозь противный визг ядер и свист пуль, сквозь этот несмолкаемый трезвон в голове он услыхал сзади такой знакомый голос:
– Молодцы, ребята, заманивай их! Заманивай!
Огнев оглянулся. В самой гуще сбившихся егерей и мушкатеров на своей неказистой казачьей лошаденке виднелся Александр Васильевич.
Фельдмаршал, увидев заминку в центре, тотчас же прискакал сюда.
Огневу стало стыдно, что он, унтер-офицер, отступает.
– Стой, куда? Стой! – кинулся он наперерез молодому гренадеру.
Гренадер остановился, взялся заряжать ружье.
Увидев своего Дивного под пулями, егеря и мушкатеры снова кинулись на французов.
Ослабевший от потери крови Огнев медленно подавался вперед, – его обгоняли уже свои, апшеронцы.
Вот уже поравнялась собравшаяся вместе и вся первая рота.
– Дядя Илья, жив? – радостно окликнул его Зыбин, бежавший вперед.
Суворовский конь нагонял Огнева. Фельдмаршал ехал вперед. Рядом с ним бежал батальонный командир апшеронцев майор Лосев. У Лосева в руках вместо шпаги было ружье.
Огнев слышал, как Лосев говорил фельдмаршалу:
– Моя шпага сломалась… Так я его, ваше сиятельство, обломком шпаги и эфесом – по голове!
– Браво! Хорошо, помилуй Бог, хорошо! Мы, русские, шутить не любим: коль не штыком, так кулаком!
Эти истоптанные огороды, эти кирпичные дома предместья, из которых давно перебрались в город жители, переходили по нескольку раз из рук в руки. Но пройти дальше, проникнуть в самый город или взобраться на высоты, где стояли пушки, не удавалось. Взять Нови с фронта казалось невозможным.
Полуденное солнце снова, как и при Треббии, висело над головой. Люди снова изнемогали от духоты и нестерпимой жажды.
Суворов, который сам все время был среди наступавших войск, видел, что надо дать отдых.
В полдень он велел прекратить бой по всей линии.
Французы уже ввели все свои силы, а у Суворова оставался нетронутым резерв. Его-то фельдмаршал и рассчитывал пустить к вечеру в дело.
VIII
Резерв Суворова сыграл свою роль: к шести часам вечера французская армия сбита с неприступной позиции и в беспорядке бежала.
Непреклонная воля русского полководца и самоотверженность его войск решили все. Только наступившая ночь спасла французов от окончательного истребления.
Воздух был насыщен пороховой гарью, полон стонов раненых. В горах гулко отдавались ружейные выстрелы, слышались крики «пардон».
Группами вели пленных, которых вылавливали из виноградников и садов. Конвоиры оживленно переговаривались:
– Я кричу ему «балезар», а он и не думает!
– Не понимает?
– Нет. Как стукнул его по башке, понял.
– Положил оружию?
– Положил. Больше не подымет!
Войска были в бою шестнадцать часов подряд. Люди чрезвычайно утомились.
Генералы улеглись отдыхать. Не спал только один главнокомандующий. Он подводил итоги сегодняшнего боя и делал приготовления к завтрашнему дню.
Казак Ванюшка в этот вечер стоял у двери с обнаженной шашкой: Суворов расположился в самом городке Нови, где на задворках и огородах прятались одиночные французы.
Победа была полная: французы потеряли всю свою полевую артиллерию – до сорока пушек, четыре знамени, сдалось в плен свыше восьмидесяти штаб– и обер-офицеров и четыре генерала: Периньон, Груши, Партуно и Колли.
Суворов диктовал Кушникову диспозицию. Войскам предписывалось наступать за разбитым неприятелем в Генуэзскую Ривьеру.
IX
Выдавя из меня сок, нужный для Италии, бросают меня за Альпы.
Суворов
Блистательную победу при Нови венский гофкригсрат умудрился свести на нет. Он сделал это руками добродушного на вид, но не столь безобидного по существу папы Меласа.
Еще ночью Александр Васильевич отдал приказ преследовать и уничтожить разбитого противника. Утром войска уже готовились выступать, когда Мелас сообщил главнокомандующему, что двигаться в горы нельзя: нет ни провианта, ни мулов. Мелас не сделал ничего, хотя Суворов еще 20 июля приказал ему приготовить все к 4 августа.
Эта книга — о русском флоте и об одном из лучших его адмиралов. Об адмирале, который хорошо понимал, что все победы одерживаются руками матроса — крестьянина, одетого в морскую робу.Поэтому книга об Ушакове и о тех, кого он водил в морские сражения, — это книга о русском характере. О людях мужественных, сметливых и сердечных, беззаветно любящих Родину и готовых ради неё на любой подвиг.
Роман о великом русском полководце и выдающемся дипломатическом деятеле Михаиле Илларионовиче Кутузове.
В книгу вошли две самых полных и подробных биографии знаменитых русских полководцев А. В. Суворова и М. И. Кутузова принадлежащих перу талантливого писателя и историка Леонтия Раковского.«Ваша кисть изобразит черты лица моего – они видны. Но внутреннее человечество мое сокрыто. Итак, скажу вам, что я проливал кровь ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего. Во всю жизнь мою никого не сделал несчастным. Ни одного приговора на смертную казнь не подписал. Ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал, был велик. При приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим».А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Созданный Петром I флот переживает после его смерти тяжелые времена. Мичман Возницын мечтает оставить службу и зажить в своем поместье тихо и спокойно со своей любимой. Но она – крепостная, он на службе, жизнь никак не складывается. А еще добавляется предательство, надуманное обвинение, «Слово и Дело» государевы. В чрезвычайно ярко описанной обстановке петровской и послепетровской эпохе, в весьма точно переданных нюансах того времени и происходит развитие этого интереснейшего исторического романа.
Повесть об одном из руководителей партизанского движения в Великую Отечественную войну в Белоруссии Константине Сергеевиче Заслонове (1909—1942).
Часто, когда мы изучаем историю и вообще хоть что-то узнаем о женщинах, которые в ней участвовали, их описывают как милых, приличных и скучных паинек. Такое ощущение, что они всю жизнь только и делают, что направляют свой грустный, но прекрасный взор на свое блестящее будущее. Но в этой книге паинек вы не найдете. 100 настоящих хулиганок, которые плевали на правила и мнение других людей и меняли мир. Некоторых из них вы уже наверняка знаете (но много чего о них не слышали), а другие пока не пробились в учебники по истории.
Воспоминания о жизни и служении Якова Крекера (1872–1948), одного из основателей и директора Миссионерского союза «Свет на Востоке».
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.