Генерал в Белом доме - [169]
В биографических работах об Эйзенхауэре нередко говорится о том, что президент не очень жаловал интеллигентов, видя в них людей, практическую ценность которых не следует переоценивать. С этой довольно распространенной точкой зрения тоже трудно согласиться. Эйзенхауэр прекрасно понимал роль науки в век научно-технической революции. Он широко использовал крупных ученых в качестве научных консультантов и советников. Эта практика получила особенно широкое распространение после запуска в 1957 г. первого советского искусственного спутника Земли, когда для американских руководителей стала очевидной необходимость форсирования усилий по преодолению того разрыва, который образовался между СССР и США после выхода Советского Союза в космос.
Запуск советского спутника заставил американские службы поторопиться с выполнением своей космической программы. Престиж США был передан в руки военно-морских сил, которые должны были запустить с помощью ракеты «Авангард» американский искусственный спутник Земли. Уже само название ракеты было не самым удачным, так как «Авангард» оказался в арьергарде. Кроме того, американский спутник был в 11 раз легче советского, но самое главное – запуск прошел неудачно.
Кое-кто в американских военных кругах проявлял злорадство по этому поводу. «Вы знаете, что заявил этот проклятый армейский генерал с тремя звездочками? – говорил взбешенный президент. – Он сказал, что это самый радостный день для армии, так как флот шлепнулся лицом в грязь!»[991].
Президент постоянно контактировал с учеными, представлявшими различные направления науки. Что же касается утверждений о его отрицательном отношении к интеллигенции, то, очевидно, оно в значительной мере базируется на достаточно широко известном определении интеллигента, которое дал в свое время Эйзенхауэр. Он говорил, что интеллигент – это «человек, которому требуется больше слов, чем нужно, чтобы сказать больше, чем он знает»[992].
Широко распространено еще одно утверждение, обоснованное, на наш взгляд, не больше, чем то, о котором уже шла речь. В ряде критических биографий Эйзенхауэра отмечается, что все основные вопросы внутренней и внешней политики решали министры и советники президента, а на его долю оставалась чисто представительская деятельность. Изучение архивных материалов, документальных публикаций, мемуаров лиц, близких к президенту, и других источников свидетельствует о том, что все основные вопросы государственной важности Эйзенхауэр всегда решал лично.
Неправильно, в частности, представление, что внешнеполитические дела при Эйзенхауэре были отданы на откуп Даллесу. Даже второстепенные внешнеполитические вопросы нередко решались только с санкции президента. Это не очень удовлетворяло Эйзенхауэра, который не любил, когда его «беспокоили по пустякам». Ларсен вспоминал, что 5 июня 1957 г., когда он работал в кабинете Айка, раздался телефонный звонок. Звонил Даллес по вопросу о деле американского солдата, убившего в Японии гражданское лицо. Юрист Даллес хотел выяснить у президента ряд деталей, касающихся вопросов уголовной ответственности американских военнослужащих за преступления, совершенные за рубежом. Когда разговор окончился, Эйзенхауэр бросил телефонную трубку и взорвался: «Черт побери, никто ничего не может здесь делать, все хотят, чтобы я решал за них»[993].
Эйзенхауэр явно переоценивал дипломатические дарования своего государственного секретаря. Президент неоднократно подчеркивал, что главная внешнеполитическая задача его администрации – избежать вовлечения США в военные конфликты. Даллес был не лучшим исполнителем подобной линии. Как и ряд других людей, близких к президенту, Адамс отмечал, что твердолобый антикоммунизм Даллеса настораживал зарубежную общественность. Как заявил один индийский журналист, «американцы охотились за миром с оружием в руках»[994].
Все важнейшие вопросы президент решал самостоятельно.
«Эйзенхауэр не передоверял ведение внутренней политики руководителю своего аппарата Шерману Адам-су, международной политики – государственному секретарю Джону Фостеру Даллесу, военной политики – министру обороны Чарльзу Вильсону»[995]. Бишоф и Амброуз констатировали: «-Голос Эйзенхауэра был решающим во всех военных аспектах деятельности НАТО… Покидая свой пост командующего вооруженными силами… НАТО, он превратил эту организацию из дискуссионного клуба в эффективно действующие интегрированные вооруженные силы»[996]. Успехи Эйзенхауэра в укреплении НАТО были бесспорны. «Благодаря его огромному личному авторитету, основанному на славе, полученной им во Второй мировой войне, многие важнейшие проблемы НАТО были или решены, или находились в стадии разрешения»[997].
В Европе Эйзенхауэр имел необъятную власть, одновременно занимая два исключительно важных поста – главнокомандующего вооруженными силами НАТО и командующего американскими войсками в Европе.
Инфаркт, перенесенный осенью 1955 г., сделал свое дело. Оптимистический прогноз кардиолога, предсказавшего тогда Эйзенхауэру 5-10 лет активной жизни, оправдывался не полностью. Президент совершал довольно многочисленные зарубежные поездки, регулярно выступал на пресс-конференциях в Вашингтоне, проводил заседания кабинета и Совета национальной безопасности – выполнял, казалось бы, все свои многочисленные обязанности. Но все чаще напоминали о себе и преклонный возраст, и пошатнувшееся здоровье.
