Генерал В.А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны - [25]

. Шествие началось сначала по Московской улице до Никольских казарм, затем – до казарм Курского полка и через Зверинец – к железнодорожной станции Киев-II. Как выяснилось позднее, на железнодорожной станции организаторы планировали захватить поезд с пулеметами. Однако информация о прибытии состава из Тулы оказалась только слухом. Путь сначала на станцию, а уже затем в город сильно задержал взбунтовавшихся, что дало возможность командованию принять необходимые меры для их встречи.

Около 7 часов утра Сухомлинову доложили, что понтонеры по особому сигналу разобрали оружие с боевыми патронами и начали покидать казармы. Командиру 7-го саперного батальона полковнику И.А. Немилову приказано было немедленно принять меры к прекращению беспорядков. Для охраны командующего войсками к его дому были высланы две сотни 1-го Уральского казачьего полка.

Немилов решил усмирить бунт без применения силы. Обгоняя в экипаже шествие, полковник произнес несколько усмирительных речей, получив в ответ лишь брань и угрозы. Решив, что все средства воздействия исчерпаны, он прибыл к Сухомлинову и доложил, что, несмотря на все принятые меры, прекратить беспорядки не удалось. Для предотвращения погрома генерал Сухомлинов поднял по тревоге пехотные части Бендерского и Уральского казачьего полков. Командирам ставилось задачей не допустить восставших к тюрьме, что грозило катастрофическими последствиями в сложившейся обстановке.

Командир Уральского полка с четырьмя сотнями выступил против бунтовщиков и встретил их возле 4-й гимназии, на Большой Васильковской улице. Он также попытался остановить бунтовщиков, пуская в ход усмирительные речи. В результате толпа под звуки «Варшавянки» двинулась дальше, а казаки, по приказу командира, расступились и освободили дорогу.

Шествие приблизилось к Южнорусскому механическому заводу, где около тысячи забастовавших рабочих присоединились к солдатам. В это же время командующий войсками получил очередной неутешительный доклад: «…несмотря на все принятые меры, беспорядков прекратить не удалось»¹⁶¹. Ситуация менялась стремительно. Под руководством революционеров Б.П. Жадановского, Б.П. Зубкова и В.Г. Баранова уже насчитывалось более 800 вооруженных солдат и около 4 тысяч примкнувших и поддержавших их рабочих¹⁶². Демонстранты намеревались двинуться от Жилянской улицы через Галицкий рынок к Брест-Литовскому шоссе, чтобы объединиться с солдатами 45-го Азовского пехотного полка и боевыми дружинами Шулявского фабрично-заводского района.

Подавление беспорядков Сухомлинов возложил на командира 21-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Л.Л. Драке. Тот поспешил остановить восставших, но, встретившись с ними на Жилянской улице, предпринял очередную безуспешную попытку переговоров. Необычное зрелище предстало тогда перед жителями Киева: за толпой бунтовщиков шел батальон пехоты, за ним – сотни казаков, и замыкал всю эту процессию фаэтон с генералом Драке¹⁶³.

Наконец командир 168-го Миргородского пехотного полка полковник Н.Ф. фон Стааль, используя учебную команду в количестве 80 человек, преградил дорогу восставшим возле Галицкого рынка. Как только в толпе начали заряжать винтовки, учебная команда дала залп. Бросая оружие, неуправляемая людская масса начала разбегаться в разные стороны. «Выстрелы стихли, – отмечал один из очевидцев, – площадь представляла собой вид поля битвы после сражения: везде лежали люди и лошади… Бунта более не было: он был раздавлен»¹⁶⁴. Подошедшим уральским казакам осталось только собирать разбежавшихся солдат и командами отводить их в казармы. В ходе перестрелки погибло около 20 и было ранено свыше 100 человек. Среди раненых оказались и Жадановский с Петровым, другим же активистам, Зубкову и Баранову, удалось скрыться.

Киев был объявлен на военном положении. В итоге к суду были привлечены 106 участников бунта, 3 человека приговорены к смертной казни, 62 – к дисциплинарным батальонам, а 28 военнослужащих сосланы на каторгу¹⁶⁵.

Как видно, восстание удалось остановить благодаря решительности отдельных военачальников и тому, что армия в своей массе и корпус офицеров остались верными присяге. Однако тут же подняла голос либеральная общественность, и Сухомлинов, ожидая реакции из Петербурга, не предпринимал решительных действий. К тому времени никаких определенных указаний в провинцию не давалось, и местные власти, как гражданские, так и военные, стараясь угадать настроение верхов, оказались предоставлены сами себе, «руководствуясь лишь общим указанием: чтобы было спокойно, но чтобы никого не раздражать и не допускать ничего незаконного»¹⁶⁶. Как отмечал сам Владимир Александрович: «После 1904 года с каждым днем все более и более я предоставлялся самому себе: в Петербурге не было твердой воли, никакой определенной цели, а социальные и национальные, а также партийно-политические лозунги сбивали людей с толку и накаляли их настроение»¹⁶⁷.

Только спустя месяц В.А. Сухомлиновым была объявлена благодарность и произведено высочайшее награждение орденом Святого Владимира 3-й степени командира Миргородского полка полковника Стааля