Генерал Снесарев на полях войны и мира - [34]

Как я уже доносил, таджики собираются бежать во все стороны. Я имею дополнительные известия, что в Вахане одно время в ночь были уложены вещи и собирался материал для быстрой наводки двух мостов через Пяндж; начальнику Лянгарского поста было вовремя доложено об этом, и он успел убедить и успокоить народонаселение. Что таджики побегут, это вполне естественно. В ближайших странах у них есть родственники, с которыми они были и без того в постоянном общении, значит придут они в случае бегства в места им не чужие, а родственные. Далее, бухарцев они всегда считали, считают да и имеют право считать хуже афганцев, ещё хуже, конечно, читраль-цев. Затруднений бегство никаких не представит и удержать горцев никто не может: одна ночь — и вместо кишлаков Вахана останется пустыня.

Наконец, есть и хозяйственная причина: в соседних странах зякет слабее здешнего. Например, в Афганистане… Относительно Читрала не удалось добыть точных данных, но, по-видимому, обложение там гораздо легче афганского, да и англичане крепко держат читральцев в руках, грабить не позволяют… Что до сих пор удерживало туземцев от перебегов и вносило в страну порядок, это надежда их, что нынешний порядок лишь временный, что рано или поздно белый царь возьмёт их под свою высокую руку. Теперь эта надежда с введением зякета исчезла, а с тем вместе порвалась существенная нить, вязавшая таджиков с их населёнными местами».

Обстоятельно и убедительно описывает Снесарев, как зякет и всё ему сопутствующее отзовётся на Памирском отряде, более того, на отношении к русским вообще. На место обобранных зякетом таджиков, прежде поставлявших для продажи отряду фураж, муку, мясо, теперь бухарцы вызываются продавать всё необходимое. «Но пойти на это отряд, полагаю, не может. Являясь не торговым учреждением, а военным, отряд не может согласиться на те хозяйственные операции, как бы они ни были выгодны, в основе которых будет положено столько зла и неправды, сколько их будет при практическом осуществлении зякета. Кроме того, все злоупотребления будут естественным образом перенесены бухарцами на нас, именем которых и нуждами отряда будет прикрываться всякое беззаконие. Это окончательно уронит нас в глазах туземцев, среди которых замечаются явные следы неудовольствия и разочарования. Со всех сторон доносятся отголоски общего народного мнения, что русские их продали и русские их обманули.

Эта потеря престижа и веры в доброе слово русских среди таджиков является вторым и, может быть, самым тяжёлым для нас последствием вводимого зякета… Таджик верил и ждал, но теперь его глаза открыты и пришло время должной оценки со стороны народа наших слов и действий. Она будет не в нашу пользу и потому на пользу наших врагов-соседей. Пройдёт немного лет и из расположенного к нам горного народа, отдохнувшего и успокоившегося, получится оборванная и оголённая жалкая группа, потерявшая к нам веру и доброе чувство, а среди обездоленных и безлюдных кишлаков этого народа нам придётся идти как по стране неприятельской».

Конец 1903 года. Снесарев пишет Зайцеву, что, объезжая посты, два раза чуть не погиб, один раз чуть не утонул. «К добру или злу, но изменено многое… Когда я буду иметь счастье снова встретиться под Вашей ласковой крышей, я Вам расскажу всё подробно».

Ласковая крыша — это очень точная метафора. Воистину в доме Зайцевых его принимают как самого желанного, самого дорогого гостя. Отец и мать видят, как дочь на их глазах беззаветно и верно вручает своё сердце человеку намного старше её годами, но человеку высокой чести, ума, доброты, души открытой; и им, воспитанным в строгих и благонравных понятиях православного брака, о более достойном муже для своей дочери и мечтать не мечталось.

7

Японская война… не в добрый для России час началась она. Все русские вопросы по выходу к тёплым морям Тихого океана, коль их надо было решать, надо было решить гораздо раньше, может быть, на столетия раньше. Теперь же и Япония и Китай уже испытали европейское гостеприимство, и им не приходилось вдаваться в размышления, кто из европейцев предпочтительней, тем более что вовсе не близсоседние Англия и Америка помогали всеми мыслимыми и немыслимыми способами поломать ноги её соседу, русскому имперскому колоссу, якобы угрожавшему всем и вся.

В январскую ночь 1904 года японцы без объявления войны напали на русскую эскадру, стоявшую на рейде Порт-Артура. Наутро они многократно превосходящими силами атаковали крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» на рейде корейского порта Чемульпо и после жестокого боя, когда «Варяг» пылал от кормы до бака, предложили русским сдаться. Русские, не приняв щадящее предложение, затопили горящие суда. Через два месяца близ Порт-Артура «Петропавловск», флагманский корабль Тихоокеанской эскадры, подорвался на японских минах и пошёл ко дну, стремительно утянув с собой в морскую глубь экипаж вместе с командующим Тихоокеанской эскадрой адмиралом Макаровым.

Английская печать дружно радовалась: мол, симпатии всего просвещённого христианского мира, то бишь Америки и Англии, на стороне языческого островного народа. Даже в Индии была открыта подписка пожертвований для японских вдов и сирот; английским чиновникам, вольготно-сытно себя чувствовавшим на повышенных туземных окладах, не составляло жертвы поступиться большей или меньшей толикой фунтов стерлингов.