Генерал Кононов. Том I - [20]

В описываемом мною бою в Сахраи произошла схватка между яркими выразителями этих двух враждебных слоев — рабов и господ. Правда красных господ — защитников сталинской власти — рабовладельцами назвать нельзя, так как по-сути они были только надсмотрщиками нового усовершенствованного совершенно новой системой насилия рабовладельческого строя.

В этом новом рабском строе полным хозяином-рабовладельцем оказался только один — красный император Иосиф Сталин.

Сопротивление красных партизан было сломлено. Мы их прижимали к умышленно оставленному проходу. Нащупав выход, они ринулись в него в надежде выйти из окружения, но поджидавшая казачья засада выкосила их почти до единого. Бывших в плену у партизан местных жителей мы забрали с собой.

Отойдя три-четыре километра от Сахрая, мы услышали гул моторов. Прилетевшие советские самолеты принялись бомбить горевший Сахрай в то время, как в нем уже не было ни одной живой души.

В станице Даховской, Каменомотской нас поджидали местные жители с радостью встречаясь со своими освобожденными родственниками.

«Ну, как?» — с беспокойством спрашивали нас жители.

«Отправили советскую власть к Богу в рай», — отвечали посмеиваясь казаки.

Раненные в бою казаки были отправлены в госпиталь; убитые — с почестью похоронены.

Спустя некоторое время наша сотня была переброшена для боевых операций в другое место.

* * *

Наступивший перелом после поражения немцев под Сталинградом отбросил немецкий фронт назад, к Таганрогу. Случившееся принуждало немцев поспешно покинуть оккупированный Северный Кавказ и Кубань.

Снегопад, гололедица, бездорожье, а затем весенняя распутица, делали отступление немецких войск катастрофическим. Оставлялось огромное количество военного снаряжения. Десятками километров стояли тысячи горевших немецких автомашин. Горели, утопая в липкой грязи. В городах, в станицах, пылали немецкие военные склады. Немцы сжигали все, что не могли взять с собой. Взрывались городские учреждения, казармы и т. п., спиливались телефонные и телеграфные столбы. Уничтожалось все то, чем могли-бы воспользоваться следовавшие за немцами советские войска. Пламя и дым сопровождали уходивших немцев. Отступление немцев с Кавказа и Кубани не было для них столь трагично, сколь это оказалось трагичным для жителей этих краев. Не потому, что немцы сжигали все на своем пути, не потому, что вновь пришлось этому несчастному народу переживать ужасы войны, но потому, что приходилось поневоле покидать родной дом, родимый край — Родину — Отечество — и уходить с врагом в неизвестность. Уходить с врагом приходилось не потому, что этот чужеземный враг принуждал идти с собой — нет. Бежать приходилось от Красной армии — от своих. Вместе с наступающей советской армией шел внутренний враг, — враг смертельный. За спинами фронтовых солдат шли полчища сталинских надсмотрщиков, шли подлинные враги народа, щелкая зубами в предвкушении кровавой расправы. Миллионы, беженцев тащились по степям Кубани. Трагичную картину представляли эти беженцы. За неимением транспорта (немцы мобилизовали для своих нужд буквально всех лошадей) шли пешком по сугробам снега, по обледеневшим дорогам, а весной — по колено в вязкой грязи: женщины, дети, старики, старухи. Больных, немощных и малый детей тянули на санках, на тележках, а то и несли на руках. Изнемогшие, потерявшие силы двигаться, падали и, прижимая к себе малых детей, тоскливым, полным ужаса взглядом, провожали уходивших. Гремевшие пушки все ближе и ближе приближали кровавую расправу — шли полчища сталинских палачей.

Едва-ли можно словами описать этот ужас; ужас, постигший миллионы советских граждан. Такая-же картина творилась не только на Кубани, но по всему фронту — от Ленинграда до Черного моря. Миллионные массы беженцев бежали от своей армии, прося защиты у чужеземного, презирающего их жестокого врага.

Неслыханное в истории человечества явление. Чудо двадцатого века. Бежали миллионы «изменников». Кому изменили они? — своему смертельному врагу Сталину? Но врагу-ж не изменяют. Изменить можно другу. Изменили Родине? Но изменниками Родины могут быть единицы, десятки, сотни, ну, пускай, тысячи, но не миллионы же в конце-то концов. Приходили же в Россию не раз чужеземные враги. И каждый раз народы России, даже при «проклятых царях», вставали грудью, не щадя жизни, жен, детей и имущества, на защиту и спасение своего Отечества.

Царский режим не был сладок для трудового народа. Величайшие русские поэты, как Пушкин и Лермонтов, за критику власти подвергались преследованию, не говоря о менее известных писателях и поэтах. Требования рабочих, выражаемые забастовками, рассматривались царской властью, как бунты, разгонялись жандармерией и сопровождались арестами и тюремными заключениями. Больше того: барин бил своего мужика, офицер бил солдата. В крепостное право барин покупал и продавал своих крепостных, как скот.

Лермонтов, не спроста сосланный на Кавказ за свое стихотворение «На смерть поэта», посвященное величайшему русскому поэту А. Пушкину, писал:

«…Прощай, немытая Россия,

страна рабов, страна господ,

и вы, мундиры голубые,