Генерал Кононов. Том I - [14]

Вечером в дежурном помещении казаки играли в карты и он часто заходя туда играл с ними, рассказывал анекдоты, вел с казаками беседы на различные темы. В одно из таких посещений мы ему задали вопрос, почему он служит не в войсках Эс-Эс? «В немецкой армии были герои и до создания войск Эс-Эс», — ответил с многозначительной иронией Волькенхаузен. Его ирония нами не была понята в то время и мы гораздо позже, когда нам стало ясно, что из себя представляет гитлеровская система, поняли значение его иронии.

Будучи страстным кавалеристом, Волькенхаузен уделял много времени конной подготовке. Он учил нас многим хитростям действий кавалериста в разведке и на поле боя. Мне пришлось попасть в так называемый по немецки «шваедронструп», (В советской кавалерии это называлось «ячейка управления эскадрона»). В «шваедронструп» Волькенхаузен выбрал пять человек молодых казаков. Изучая немецкий язык еще в средней школе, почта все молодые казаки его понимали. Мы — попавшие в «шваедронструп» — при постоянной практике скоро стали говорить хорошо по немецки. Волькенхаузен уделял нам особое внимание. При ведении эскадроном учебного боя, он задавал нам вопросы, как бы каждый из нас поступил, будучи на его месте. Выслушав наши ответы, он разъяснял нам почему в одном случае нужно поступить так, а в другом иначе.

К началу лета 1942 года наш эскадрон, получив достаточную боевую подготовку, был отправлен на фронт. Сменив немецкую роту, мы заняли оборону на правом фланге немецкого Таганрогского фронта, упиравшегося в Таганрогский залив. В этот день, стоявшие против нас советские части, наверняка были ошеломлены: с немецкой стороны они услышали, громко распеваемые нами советские песни. Во весь голос пели мы «Катюшу», «Три танкиста» и другие советские песни. На другое же утро у самых советских окопов появились плакаты:

«Братцы, не стреляйте, напротив вас занимаем оборону мы — донские казаки. Немцы разрешили нам организоваться для борьбы против Сталина. Переходите к нам. Смерть Сталину! Да здравствует свободная Россия!»

Ночью, пробираясь сквозь густую и высокую траву к советской обороне, мы старались разместить наши листовки так, чтобы утром их можно было легко заметить из советских окопов. Утром мы наблюдали, как советские солдаты собирали найти прокламации. Мы смастерили рупор и подолгу призывали через него советских солдат и командиров подыматься на борьбу против Сталина.

Сразу же появились перебежчики и мы вскоре узнали мельчайшие подробности построения советской обороны.

Мы узнали, где находятся командные пункты, каково количество стоявших против нас советских частей, их названия и даже имена их командиров и политработников. Советское командование сосредотачивало по нам сильный артиллерийский огонь, но в то время немецкая авиация господствовала в воздухе. Немецкие двухфезеляжные разведывательные самолеты — «рамы», круглые сутки дежурили в воздухе. Как только советское командование производило какую-либо подготовку к атаке нас, сейчас-же прилетали вызванные «рамами» немецкие бомбардировщики типа «Штука» и разбивали все в пух и прах. Советская артиллерия замолкала, а мы беспрепятственно продолжали петь песни и призывать в рупор. К нам, казакам, перебежчики приходили не только с советских подразделений, находившихся перед нами, но со всех советских частей этого участка. Перебежчики рассказывали, что в их частях ходят слухи, что немцы советских военнопленных морят голодом, издеваются над ними и даже расстреливают; это заставляет советских солдат ненавидеть немцев и упорно стоять в обороне. Но недавно появился слух, что на немецкой стороне создаются русские вооруженные части для борьбы против Сталина, против советской власти, эти слухи подтвердились прибытием нашего казачьего эскадрона и этот факт приподнял настроение людей — мрачные слухи начинают постепенно рассеиваться.

«Как только немцы начнут наступление, — уверяли перебежчики, — никто не будет обороняться, все сдадутся в плен. Сексоты очень мешают, но все лишь ждут немецкого наступления, когда можно будет без сговора попасть на немецкую сторону».

Однажды ночью пришло трое перебежчиков. Они сказали нам, что их послали в «секрет» перед линией советской обороны. Оставшись одни, они перестали друг друга бояться и сразу же сговорились бежать к нам. В разговоре мы узнали от них, что в отделении, к которому они принадлежали, служит брат одного нашего казака. Разговор шел в бункере ком. эскадроном. Мне пришлось быть переводчиком. Как только командир эскадрона услышал, что на той стороне в советском бункере находится брат нашего казака, он сразу же спросил перебежчиков, когда они должны были вернуться из «секрета». Последние ответили, что на рассвете.

Волькенхаузен приказал позвать казака Николая П.

«Хочешь видеть своего брата?» — спросил он его.

«А то как же?» — ответил тот.

«Лос! Давай! — русская форма!» (Мы имели около тридцати комплектов советской формы). Через четверть часа мы уже пробирались по густой траве к советской обороне. Двенадцать человек казаков, переодетых в советскую форму, вооруженные советскими автоматами, ничем не отличались от трех других советских бойцов, которые вели нас к своему блиндажу. У самой обороны нас окликнул часовой: «Это ты, Петренко?» — послышался голос из темноты