Генерал Иван Георгиевич Эрдели. Страницы истории Белого движения на Юге России - [68]

Этот вопрос с немцами у меня шаток. Мне по душе полное отчуждение от них и не вступление с ними ни в какие компромиссы и сношения, а ум подсказывает, что, быть может, было бы практичнее на них опереться, а потом их сбросить. Ну вот это «сбросить» не по плечу теперь, а дело будущего России – совместно с народом и всеми русскими людьми. Но когда это будет? Пока солнце взойдет, роса глаза выест. И простит ли русский народ тем, которые с немцами шли наводить порядок в России, – не простит.

А в конце концов у меня безнадежное чувство, что все равно мы побеждены и от немецкой власти теперь не уйдем никак – как ни старайся, и единственная борьба теперь – это борьба подпольная для сплочения русских сил, и для изгнания большевизма нужны немцы. И так надо пользоваться немцами для уничтожения советской власти, а избавившись от нее, возбуждать тихо, потом все больше и больше патриотизм русского народа, чтобы в известный период времени сбросить немцев. Это государственная задача России. А нам, маленькой кучке людей, остается идти честно, с немцами не знаться и предпочесть обратиться в мирных граждан, чем иметь с немцами какое-либо общее боевое дело в качестве союзников и помощников. Но сила вещей заставит соприкоснуться с немцами, и мы можем очутиться на одном поле сражения против большевиков с немцами, и тогда что будет, так нам и быть.

Выстрелы артиллерии гудят. Сейчас получил донесение, что к нам что-то двигается. Много их подлецов, на всех не напасешься, отовсюду вылезают как тараканы. Конечно, в одном месте дернут, так везде отойдут, но надо это сделать, и дай Бог, чтобы сегодня это удалось нашим молодцам. А у меня совсем конницы не осталось. Вытягиваю с позиций черкесов к себе. Давно уж большевикам следовало сделать одновременное наступление всеми силами. Неужели они, наконец, додумались до этого, а главное, сумели исполнить это. Печально, если так, ну и зато если мы их побьем, то будет меньше бойни. Но нравственное поражение было бы основательное – это гораздо важнее. Теперь идут томительные часы неизвестности и ожидания – как-то там, как протекает бой, от него мы и зависим, хоть мы и в трех верстах.

3½ часа дня. Бой все идет, выстрелы слышны. Сведений пока точных никаких нет. Из того, что так затягивается дело, заключаю, что большевики упираются. Деникин поехал руководить. Он человек опытный, положение его не запугает, но патроны-патроны. Этот ужас как камень сидит у меня на сердце. И если [даже] сегодня будет ладно, то завтрашний день все-таки не обеспечен. Проклятые патроны.

Дождь прошел, грязно, солнце, погода дивная, птицы щебечут, воздух чистый, пахучий, а на душе смутно и темно. Бывало на фронте сколько раз смутно, бывало и беспокойно и даже трагично, но тогда я все знал о тебе, и ты была около меня, а теперь не то: то чувствую тебя, а то ужасы всякие лезут [в голову], и чудится, что нет тебя совсем, умерла – убита, и такое жестокое беспощадное одиночество. Закрадывается чувство, что я лишний – не для чего жить и существовать на свете. И бодришься, берешь себя в руки, молишься, утешаешь себя через силу, а тоска – тоска, отвращение жить какое-то. Все постыло, все надоело, и чего мне хотеть, чего ждать, разве я не получал уже в жизни все то, что может только мечтать человек, благодаря твоей любви, благодаря тебе единственной, несравненной. И так часто думается, что уж скорее бы выяснилось – один на свете или не один.

И если один, то мне и конец один, раньше или позже, но этот конец сумею устроить раньше. И так скучно и тяжко изжито, все испробовано и только с тобой и к тебе неисчерпаемый источник радости, сладости, счастья и бесконечного, чудного разнообразия и свежести жизни.

Милый, ну где ты, жива ли, Мара моя. И курить стал, папиросы сам кручу, и куришь и легче как-то. Хочется вина подчас. Был в церкви сегодня. Мысли пустые, не молилось, разглядывал людей, глаза скользили по всем подробностям и мужчин, и баб, их одежде, сапог, лиц и просто безучастно – стоишь и спрашиваешь себя – зачем пришел.

10 часов вечера. Сведений о бое что-то нет. Мы своих большевиков оттеснили, а вот там, в большом бою, что было, неизвестно до сих пор.

<…>

10½ часов вечера. Подробностей еще нет, но большевиков прогнали, и, кажется, с треском. Ну слава Богу. Теперь будет успокоение на некоторое время. Спокойной ночи, моя радость, любимая, целую тебя нежно, нежно, ну со всей своей нежностью, милый.

ЦДНИРО. Ф. 12. Оп. 3. Д. 1312. Л. 159–164.

Литература и источники

Архивное собрание Дома Русского Зарубежья. Ф. 1. Оп. 1. Д. М-111.

Государственный архив Одесской области (Украина). Ф. 143. Семейный фонд Эрдели. 43 ед. хр., 1854–1918 гг.

Государственный архив Ростовской области. Ф. 243. Семейный фонд Ульяновых. 50 ед. хр., 1795–1893.

Государственный архив Тамбовской области. Ф. Р-5826. Фонд В. М. Андреевского, 161 ед. хр., 1891–1958.

Научный архив Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований. Ф. 21. Оп. 1. Д. 6.

Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 427. Семейный фонд Рачинских. 3681 ед. хр., 1662–1926.

Центр документации новейшей истории Краснодарского края. Ф. 2830. Оп. 1. Д. 693.