Генерал Ермолов - [113]
— Труби отступление, Михайла! — орал Петька. — Сердешный со мной!
Прозвучал сигнал к отступлению. Они сообща положили бесчувственное тело поперёк седла Соколика. Конь, чуя вонь обожжённой плоти, прижимал уши, поворачивал голову, испуганно косил глазом на нового се дока. Вокруг собирались товарищи.
— Труби отступление, Михайла! — повторил Петька, взлетая в седло.
На рысях, под прикрытием товарищей, они покидали чеченский лагерь. Их не преследовали. Алёшка Супрунов, передав знамя Феневу и с двумя казаками, из самых отчаянных, вернулся к чеченскому лагерю. Они остановились неподалёку от бивуака, под пологом леса, когда за их спинами прозвучал взрыв. В клубах чёрного дыма вознеслись к синим небесам обода и оглобли вражеских повозок, полыхнуло свирепое пламя.
— Хороший казак, Лешка Супрунов! Отправил сатанят прямиком к их батьке в адское пекло! — хохотнул Фенев. — Ну как там крестник-то наш, а, Федя? Жив ли?
— Живой... — ответил Фёдор, — ... сыроват ещё, не до конца прожарился.
— Не расслабляться! — рявкнул Мадатов. — Дожидаемся Супрунова со товарищи, снимаемся с бивуака, меняем место дислокации!
Первым явился Филька. Он приполз юрким выползнем в середине дня, когда развеялись дымы пожарища. Так и возник из обожжённых кустов, как чёртик из табакерки, заметался между лежащими вповалку солдатами и их истомлёнными усталостью конями, причитая:
— Ой, ребятуфки! Ой дафи фару! Ой, мы уф думафи фветопредфтафление нафтафо! — бессвязные речи взволнованного Фильки рассмешили усталое воинство.
Его отослали в генеральскую палатку. Там Филька доложил офицерству, что ядра и картечь в крепости действительно на исходе, а порох и патроны пока есть. Что ждут в крепости прихода обоза под командой Переверзева, как манны небесной, а пока в большой бой ввязываться не торопятся. Что готовы ударить по войску Нур-Магомеда, как только конница Валериана Георгиевича немного отдохнёт, то есть на следующий день с первыми петухами.
Вторым, при ярком свете дня явился Алёшка Супрунов. Фёдор с нескрываемой досадой рассматривал его опалённый чуб и покрытое сажей лицо.
— Где шатался, герой? — сурово спросил Алёшку Фенев. — Мы уж ладились панихиду по тебе справлять. Думали: прибило тебя колесом или оглоблей. Никифор и Яшка подобру-поздорову вернулись. Доложили, как ты от них отбился. Опять за своё взялся? Своевольничать надумал? Эх, две у меня заботы — ты да Туроверов. Но Федька хоть тоске подвержен, тихим бывает, а ты, Супрунов, ни страху ни удержу не знаешь.
Так ворчал есаул Пётр Ермолаевич Фенев, осматривая опалённую морду Алёшки и его израненного коня.
— Говори же толком, где с ночи таскался?
— Я, ваше благородие, под шумок по окрестностям шарился. Нур-Магомет в соседнем леске сызнова конницу собирает. В ночи хотят выгрести с пожарища уцелевшие пушки. Пётр Ермолаич, мне б на доклад к генералу...
— К генералу?! — зарычал Фенев. Много вас тут собралося, желающих генеральское внимание получить! Одна княжна чего стоит: день и ночь его сиятельство тиранит, в крепость ей срочно надобно! Ты посмотри на Пересвета своего! Конь едва жив... Ах ты, жалость-то какая! Зачем скотину не бережёшь? Конь, он не человек, не двужильная тварь, которая одним лишь святым духом пробавляясь, может всё превозмочь. Конь — он тварь хрупкая, заботы требующая и ласки...
Так приговаривался Петруха Фенев, распрягая измученного и израненного Пересвета, промывая чистой водой раны на его шее и ногах. Алёшка же повалился на траву, подставил солнышку чумазое лицо, улыбался загадочно:
— Эх, Петруха, теперь я — настоящий герой. Стану набольшим командиром и будете вы с Филькой у меня на побегушках!
Третьим, ближе к вечеру, на взмыленном коне прискакал вестовой солдат от Переверзева со срочным посланием для генерала. Сам Валериан Григорьевич, Износков, Фенев и Кречетов читали и перечитывали тревожное послание. Позвали и Фёдора послушать, покумекать сообща. В полумраке шатра голос Износкова звучал глухо, устало:
«Пишу второпях, ваше сиятельство, а потому не обессудьте.
Случилось у нас событие пренеприятное и даже трагическое. Нынче ночью, едва я проверил караулы и сам прилёг передохнуть, примчался ко мне меньшой сын нашего знатного друга Аслан-хана, Муртаз-Али. На юнца было жутко смотреть, когда он возник из темноты в перепачканной кровью исподней рубахе и окровавленным кинжалом в руке. Будто в горячечном бреду поведал он мне, как ночью из леса в их палатку пробралась женщина в чёрной одежде — вооружённая до зубов чеченская амазонка. Как отец немедленно признал её старой знакомой, начал расспрашивать, а их со старшим братом попросил удалиться из шатра. Видно, разговор их оказался долгим, потому что Муртаз-Али и его брат Ахмад заснули крепким сном. Разбудили их шум и крики, доносившиеся из шатра. Едва опомнившись, они кинулись на помощь отцу, ворвались в шатёр. Ахмад был сражён на месте. Его голову разбил камень, пущенный из пращи. Княжич кинулся к отцу, обнаружил того едва живым, поднял тревогу. Муртаз-Али, между прочим, утверждает, что сумел ранить амазонку кинжалом, прежде чем та скрылась в ночи. Княжич плохо помнит дальнейшие события. Да и немудрено, парнишке от роду не более десяти лет. Обеспамятел от страха, куда ему!
Трудно сказать, как сложилась бы судьба простого московского паренька Кости Липатова, ведь с законом он, мягко говоря, не дружил… Но фашистские полчища настырно рвались к советской столице, и неожиданно для себя Константин стал бойцом восемьдесят пятого отдельного десантного батальона РККА. Впереди у него были изнуряющие кровопролитные схватки за Ростов-на-Дону, гибель боевых товарищей, а еще – новые друзья и враги, о существовании которых сержант Липатов и не подозревал.
Длинен путь героев-богатырей. Берёт он начало в землях русских, тянется через степи половецкие до Тмутаракани, а затем по морю пролегает – до самого Царьграда, где живёт Елена Прекрасная. Много трудностей придётся преодолеть по дороге к ней. И ещё не известно, кому из богатырей она достанется. Это ведь не сказка, а почти быль, поэтому возможно всякое – подвергается испытанию не только сила богатырская, но и прочность давней дружбы, прочность клятв и вера в людей. Даже вера в Бога подвергнется испытанию – уж слишком точны предсказания волхвов, христианского Бога отвергающих, а сам Бог молчит и только шлёт всё новые беды на головы героев-богатырей.
Тимофей Ильин – лётчик, коммунист, орденоносец, герой испанской и Финской кампаний, любимец женщин. Он верит только в собственную отвагу, ничего не боится и не заморачивается воспоминаниями о прошлом. Судьба хранила Ильина до тех пор, пока однажды поздней осенью 1941 года он не сел за штурвал трофейного истребителя со свастикой на крыльях и не совершил вынужденную посадку под Вязьмой на территории, захваченной немцами. Казалось, там, в замерзающих лесах ржевско-вяземского выступа, капитан Ильин прошёл все круги ада: был заключённым страшного лагеря военнопленных, совершил побег, вмерзал в болотный лёд, чудом спасся и оказался в госпитале, где усталый доктор ампутировал ему обе ноги.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
2015 год. Война в Сирии разгорается с новой силой. Волны ракетных ударов накрывают многострадальный Алеппо. В городе царит хаос. Шурали Хан — красивейший и образованнейший человек в своем роду — является членом группировки Джабхат ан-Нусра. Шурали завербован в 2003 году на одной из американских военных баз в Ираке. По разоренной Сирии кочуют десятки тысяч беженцев. Шурали принимает решение присоединиться к ним. Среди руин Алеппо Шурали находит контуженного ребёнка. Мальчик прекрасен лицом и называет себя Ияри Зерабаббель.
«Тридцать дней и ночей Диего Пиреса» — поэтическая медитация в прозе, основанная на невероятной истории португальского маррана XVI в. Диого Пириша, ставшего лжемессией Шломо Молхо и конфидентом римского папы. Под псевдонимом «Эмануил Рам» выступил врач и психоаналитик И. Великовский (1895–1979), автор неординарных гипотез о древних космических катастрофах.
Это первая часть дилогии о восстании казаков под предводительством Степана Разина. Используя документальные материалы, автор воссоздает картину действий казачьих атаманов Лазарьки и Романа Тимофеевых, Ивана Балаки и других исторических персонажей, рассказывая о начальном победном этапе народного бунта.
Приключения атаманши отдельной партизанской бригады Добровольческой армии ВСЮР Анны Белоглазовой по прозвищу «Белая бестия». По мотивам воспоминаний офицеров-добровольцев.При создании обложки использованы темы Андрея Ромасюкова и образ Белой Валькирии — баронессы Софьи Николаевны де Боде, погибшей в бою 13 марта 1918 года.
Юмористическое описание истории создания и эпизодов закулисной жизни телевизионной программы «Куклы».
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Произведение «Малюта Скуратов» стало первым историческим романом Николая Гейнце. В центре повествования – жестокий любимец грозного царя Ивана IV, наводящий ужас на современников, – Григорий Скуратов-Бельский, прозванный Малютой Скуратовым. Царский опричник, воспылавший страстью к дочери почтенного княжеского семейства, пытается завладеть ею, не разбирая средств, проливая кровь ни в чем не повинных людей. Глубоко раскрывая истинные мотивы безрассудства Малюты, автор придает образу темной личности русской истории человеческие черты.