Генерал Дроздовский - [36]

Он же «отличился» и при подавлении беспорядков в морской крепости Кронштадт, которые грозили вырасти в открытый матросский бунт со всеми его стихийными последствиями. Затем последовало наведение порядка в «возмутившемся» было лейб-гвардии Саперном батальоне.

Те «мятежнические» события как-то не забывались в стенах Академии Генерального штаба ни среди ее слушателей, ни среди преподавательского состава. Среди тех и других традиционно было немало офицеров императорской, во всем привилегированной гвардии. Дроздовскому тогда запомнился такой разговор в кругу его однокашников.

— Пришел приказ по армии за подписью военного министра Опять о шатании в войсках.

— Где?

— В кронштадтском крепостном батальоне. И среди мастеровых команд крепости.

— Но там же трех лет не прошло, как Щербачев со своими павловцами порядок навел. Всех пропагандистов-социалистов тогда взяли под арест. Военно-полевой суд их делом занимался.

— Тогда в Кронштадте одно его имя после Дворцовой площади страх наводило. Флотские адмиралы его примеру почему-то не следуют.

— Как им Щербачеву следовать, если на императорском флоте дисциплина все падает. Один черноморский «Потемкин» и этот лейтенант Шмидт чего стоят.

— Стоят не стоят, но присягу исполнять обязаны все, на ком погоны носятся. Об этом и судить-рядить не следует.

— Это рассуждаем мы, офицеры с будущим генштабистов. Рядовой армейский ротный смотрит на жизнь и своих солдатушек порой иначе.

— Как иначе? Они для нас и мы для них — все равны. Присягу одну на верность государю, Отечеству и Богу давали.

— Это понимает юнкер и армейский ротный, а вчерашний новобранец из бунтующей против помещика деревни в присяге видит не всё. Вспоминай, сколько поп Гапон людей вывел в пятом году на площадь перед Зимним дворцом. Тысячи.

— Однако образумить их хватило одного ружейного залпа, не так ли?

— Лейб — павловцам Щербачева тогда помогли залпом из пушек. После того и начали строить у фабрик баррикады.

— Ему приказали стрелять в толпу?

— Разные о том мнения. Но в любом случае наш начальник академии принял волевое решение. Бунт надо искоренять в его начале, а не тогда, когда вся столица могла захлебнуться в уличных толпах.

— Но не армия должна воевать с забастовщиками и с попом Гапоном, невесть кто он был тогда Как ты думаешь, Дроздовский?

— Армия должна воевать с внешним врагом. Но им может стать для нас и враг внутренний. Тогда нам не придется выбирать, по какую сторону встать, набирая в обойму не холостые патроны.

— Это ты о Щербачеве говоришь.

— О нем, Дмитрии Григорьевиче. Повиновались же ему павловцы на Дворцовой площади. Он им тогда только о присяге и напомнил. Других уговоров не вел с солдатами…

Дроздовский о твердости Щербачева был самого высокого мнения. Не каждому генералу в революционном 1905 году суждено было избежать колебаний в принятии волевых решений. Иначе Российская империя захлебнулась бы в анархии. Он помнил, что в тот год представляли собой железнодорожные станции, когда из Маньчжурии по Транссибирской «железке» двинулись в европейские губернии эшелоны с демобилизованными солдатами трех маньчжурских армий.

Щербачева фронтовое офицерство относило к числу одаренных военачальников. Вступив в Великую войну во главе 9-го армейского корпуса, сразу же отличился в Галицийской битве. Его дивизии тогда славно провели бои на реках Золотая и Гнилая Липа Корпусные полки вступили во Львов под мелодии полковых оркестров. Своего первого Святого Георгия 4-й степени генерал-лейтенант получил за Львов и Раву-Русскую.

Затем во главе сводного отряда из шести с половиной дивизий осаждал австрийскую крепость Перемышль. Хотя и провел неудачный ее штурм, все же в декабре 1914 года удостоился производства в генералы от инфантерии. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич-младший тогда сказал о Щербачеве:

— Перемышль мы все равно у австрийцев возьмем. А Дмитрию Григорьевичу с его академическими знаниями в стратегии и армией командовать, и, возможно, фронтом покомандовать придется…

Словно ответом на эти слова хозяина Ставки из Царского Села поступила телеграмма за подписью государя императора:

«…Считаю предложение о создании на Юго-Западном фронте новой 11-й армии взамен расформированной старой с таким же номером целесообразным.

…Считаю нужным утвердить ее командующим генерала Щербачева Он зарекомендовал себя достойным начальником».

Новой русской армии отвели участок фронта, против которого разворачивалась Южная германская армия генерал-полковника Александра фон Линзигена. Тогда после продавливания неприятелем Русского фронта у Горлицы дивизиям Щербачева пришлось отступить. Но уже вскоре в ходе ожесточенных боев у Журавина 11-я армия захватила до восемнадцати тысяч пленных германцев, не считая богатых трофеев пушками, пулеметами и прочим.

Это было в мае 1915 года В августе армия Щербачева в ходе отступления успешно контратаковала германцев у Сбаража, взяв три тысячи пленных, тридцать орудий и двадцать три пулемета Затем немецкая Южная армия потерпела новое поражение на реке Стрыапа, которое длилось пять дней.

Тогда в штабе 27-го армейского корпуса, в котором служил Дроздовский, читали в газетах победные фронтовые сводки, в которых звучало имя генерала от инфантерии Щербачева: «11-я армия завершила победой сражение на реке Стрыапа против германской армии генерала фон Линзигена Взято около 36 тысяч пленных и 34 орудия…»