Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь - [56]

А чего стоят внутренние монологи судьи с самим собой, изложенные в приговоре? Суд считает, что «должно было бы произойти то-то». Что значит «должно было произойти»? Суд должен установить не то, что «должно было произойти», а то, что произошло или не произошло. Следует сказать, что впервые имя Дмитрия встречается на 58-й странице приговора. Дочитав приговор до 57-й страницы, я не могла избавиться от странного ощущения, что судья по ошибке отдал мне приговор не из нашего дела, а из дела какого-то другого человека. И лишь на 58-й странице, впервые увидев фамилию моего мужа, я подумала, что он все-таки не ошибся и дал именно тот приговор. Во всем остальном мне трудно разделить точку зрения судьи.

Надо сказать, что любое событие, которое происходило вокруг моего мужа, независимо от того, ел он или спал, писал письма, чесал в затылке или ковырял в носу, все, по мнению суда, косвенно свидетельствовало о его коварных замыслах. Взять хотя бы телефонные звонки. Дмитрий в течение одной недели часто звонит своему брату Станиславу, а тот звонит ему. Суд пишет: частые телефонные разговоры между братьями свидетельствуют о том, что они обсуждают совершение преступления. Это по телефону-то! Обсуждать совершение преступления по телефону при его-то, Дмитрия, опыте! Трудно в это поверить. Однако суд не утруждает себя какими-либо доказательствами. Просто, по мнению суда, часто перезваниваются — значит, обсуждают преступление. А тут, как на грех, в следующий период времени не звонят друг другу вообще. Может, из-за бабы поссорились? Но суд находит этому другое объяснение. Раз не звонят друг другу — значит, уже все обсудили. И решили преступление совершить. А тут, спустя некоторое время, опять звонят друг другу. Возникает вопрос: как же это объяснить? Да очень просто: раз вновь звонят, значит решили уточнить детали. Таким образом, хоть звони, хоть не звони — это свидетельствует о твоих преступных намерениях… А если он идет в туалет, значит, он что, съел ворованные в чужом саду яблоки? А если не идет в туалет, то съел ворованные в чужом саду груши…

Второе дело

У многих до сих пор на слуху второе уголовное дело по обвинению Дмитрия Якубовского в том, что он …. своих сокамерников и ломал им ребра. Когда формулировалось это обвинение, не было газеты, которая не проинформировала бы своих читателей о вопиющих «фактах». Потом суд признал, что ничего подобного не было, но об этом решении отечественной Фемиды все забыли.

По версии следствия, он избил сокамерника и сломал ему два ребра. Правда, суд пришел к выводу, что Дима несколько раз ударил своего сокамерника Христенко не с целью «совершить насилие над ним, а желая утвердить свое мнимое превосходство», как написано в приговоре.

Смешная формулировка? Еще смешней делается, когда из материалов дела узнаешь, что «потерпевший» — кандидат в мастера спорта, со здоровенной рожей — сидел за контрабанду оружия, которую сам же признал. На допросы его вызывали сотрудники ФСБ. Нам было известно, что во время этих допросов-бесед его расспрашивали о Диме. После того как он дал показания на Якубовского, был сразу отпущен на свободу.

Уголовное дело по обвинению Христенко было приостановлено.

Нельзя не улыбнуться, ознакомившись с показаниями «потерпевшего» о том, что представители ФСБ приходили к нему на беседу с целью «выяснить его состояние здоровья и помочь в лечении геморроя». Да-да, именно так написано в протоколе допроса. Как показал допрошенный на предварительном следствии сотрудник ФСБ, лечение геморроя поручено заместителю начальника оперотдела.

Мне думается, что больше ничего объяснять не надо. Из сказанного и так уже все понятно. Остается только порадоваться за чуткость славных сотрудников ФСБ, которую они готовы проявить по отношению к каждому, страдающему геморроем…

Для чего же все это было нужно? Совершенно понятно, что юридический смысл здесь искать не приходится. Ответ может быть только один — несмотря на управляемость судов, на карманных прокуроров, власти боялись оправдательного приговора. Именно затем, чтобы «подпереть» несуществующее первое дело, было придумано второе.

Почему?

Этот вопрос мне долго не давал покоя. Как адвокат Якубовского, я знала уголовное дело чуть ли не наизусть. И опять же, как адвокат, не могла не видеть эти грубые белые нитки, торчавшие отовсюду. Дело шили не лучшие портные, строчка получилась неровной, а кое-где отсутствовала напрочь. «Костюмчик» вышел просто по Райкину. Но вышел, причем примеркой дело не ограничилось. Пришлось его носить долгих четыре года.

Я не раз спрашивала Диму, за что его посадили.

По его словам, разгадку следует искать в событиях лета и осени 1993 года. Вспомним?

Открытое противостояние структур власти началось летом. Парламент против президента. В июле Якубовского привезли в Москву и задали вечный русский вопрос: «Что делать?» Сидя в Кремле, за неделю он составил программу.

Главная задача заключалась в том, чтобы расчистить дорогу, а потом уже навести порядок. Без стрельбы, без крови, без трупов. Но исполнителей этот путь не устраивал. Слишком сложно, да и долго. Надо было аккуратно, используя различные рычаги, перевести в свой лагерь ряд людей. Вместо того чтобы плавно решить этот вопрос, людей обрекли на смерть. Политическую, конечно. Физическое уничтожение не потребовалось. Тот же Руцкой при умелом подходе не пошел бы против президента, но тогда он занял бы чье-то место, на которое уже имелся претендент. Да что говорить! Войны в Чечне могло не быть, если бы состоялась встреча Ельцина с Дудаевым. Не дали.