Генерал де Голль и Россия - [52]
Было очевидно, что после обсуждения вопроса о Европе в ходе первой встречи на следующей, состоявшейся утром 22 июня, собеседники сосредоточатся на двусторонних отношениях, которые должны стать примером другим. С самого начала Брежнев заявил, что СССР подготовил два проекта соглашений по вопросам сотрудничества в области науки и экономики. Он подчеркивал свое стремление к развитию обмена делегациями в этих областях и выдвинул две конкретные меры, способствующие усилению кооперации. Он предложил установить прямую телефонную связь – по аналогии с красной линией Вашингтон–Москва – между Парижем и Москвой на самом высшем уровне. А также напомнил важность цветного телевидения и свое пожелание, чтобы технология SECAM, используемая обеими странами, была поставлена на поток и распространена во всей Европе. К этим проектам, в отношении которых генерал де Голль выразил свое одобрение, он добавил соглашение в сфере космоса, которого хотел бы достичь. В дополнение он выразил сожаление, и его министр иностранных дел полностью поддержал его в этом пункте, по поводу определенных трудностей во франко-советских торговых отношениях, столь разбалансированных и недостаточных, что, например, объем франко-советской торговли в денежном выражении в значительной мере отставал от объема советско-финской торговли. Для преодоления проблем, тормозящих развитие торговых отношений, Косыгин предложил создать смешанную комиссию, ввести режим наибольшего благоприятствования и, возможно, организовать обмен на основе безналичного расчета, в котором будут также участвовать другие социалистические страны, такие, как Польша, Чехословакия, ГДР, Венгрия и Болгария142. Эти предложения встретили искренний интерес генерала де Голля, стремящегося к расширению франко-советской торговли, а также желающего придать дебатам более позитивный характер.
Когда тема двусторонних отношений была исчерпана, наступила очередь широкого обзора и анализа ситуации в мире, с уделением особенного внимания Вьетнаму: оба собеседника находили ситуацию там неприемлемой и выступали за решение, опирающееся на право вьетнамского народа выбирать свою судьбу. Этот обзор позволил Брежневу в очередной раз выразить свое одобрение международной политике Франции, а генералу де Голлю – признать мирный характер политики СССР. Широко обнародовав свое согласие в отношении международной ситуации, де Голль и Брежнев констатировали, что список вопросов, которые они хотели бы обсудить, не исчерпан, обосновывая необходимость встречи, назначенной на 29 июня, по возвращении де Голля в Москву, для новой и последней беседы. Если учесть, что эта встреча не была предусмотрена программой визита, где на этот день планировалось лишь «завершение переговоров», за которым следовал прием в Кремле, это изменение свидетельствует о настоящем более или менее теплом общении, установившемся между двумя главами государств, которое побуждало их к возобновлению разговора, отмеченного расхождениями во мнениях по одним вопросам, но также общим видением по другим. Встретившись с Брежневым и его коллегами вечером 29 июня, генерал де Голль призвал Москву, как собирался это сделать и Париж, поддержать переизбрание У Тана генеральным секретарем ООН. По вопросу об этих перевыборах и в отношении ООН в целом согласие между Москвой и Парижем было легко достижимо. Но затем дискуссия, как обычно, снова зашла в тупик по германской проблеме. Брежнев вновь настаивал на необходимости «не придавать столь серьезного значения германскому вопросу», плохо воспринимаемому в силу того, что его слишком часто рассматривают в рамках советско-американских отношений. «У французов иногда вызывает обеспокоенность, – сказал он, – их место на международной арене, где на первом плане не только противостояние, но и взаимодействие СССР и США». Франция, подчеркивал он, не зависит от этих взаимоотношений, не является их составляющей, значение которой изменяется в зависимости от соотношения сил между Москвой и Вашингтоном, у нее есть свое особое место, и его наличие полностью соответствует «государственному интересу» советской политики143, а воля Франции к независимости еще более усиливает этот интерес. К тому же (и здесь он возвращается к постоянной теме) сложность германского вопроса усиливается присутствием американцев в Европе. «Если бы Европа могла освободиться от иностранного присутствия и управлять своими делами в духе добрососедства, германская проблема была бы решена». Эта фраза открывает генералу де Голлю возможность высказаться в защиту разрядки в Европе, разрядки, которая невозможна без немцев. Нужно «покончить с “холодной войной”», утверждает генерал де Голль и добавляет: «Франко-советское соглашение могло бы утвердить в Германии и во всем мире новое мировоззрение». Точки соприкосновения Франции и СССР по германской проблеме – неприкосновенность границ и запрет ядерного оружия – должны способствовать складыванию этого нового видения, что и станет путем к
