Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - [75]

Результаты исследования

Утверждение, что неоплачиваемая работа является ценной, четко подтверждается исследованиями времени по всему миру. Хотя экономическая ценность неоплачиваемой работы может быть рассчитана различными способами (Joyce and Stewart, 1999; Short, 2000), исследования неизменно показывают, что она представляет собой важную часть отечественного производства в индустриальных и неиндустриальных странах (ранний обзор, см.: Floro, 1995). Исследования также однозначно подтверждают, что женщины по-прежнему исполняют больше неоплачиваемой работы, чем мужчины, и что мужчины не согласовывают увеличение своего времени занятости с эквивалентным вкладом в домашнюю работу. Это означает, что многие матери, работающие полный и неполный рабочий день, действительно ощущают на себе «двойную нагрузку» и работают существенно дольше (оплачиваемые и неоплачиваемые) часы, чем их муж (Gershuny, 2000).

Однако в среднем разрыв более узкий, чем ожидают многие феминистки. Не только потому, что мужчины существенно увеличили свою домашнюю деятельность с 1960‑х, продолжая при этом выполнять больше оплачиваемой работы, чем женщины, но в связи с тем, что время, затраченное на домашнюю работу, значительно сократилось — так, что существенная часть работы по дому, выполняемая раньше неработающими женщинами, уже просто не выполняется. Как результат этих тенденций, один из ведущих исследователей использования времени Джонатан Гершуни указывает на появление модели «гендерной конвергенции» («gender convergence») в использование времени в западных обществах; он ожидает, что это продолжится как «повышение справедливости», поощряя более справедливое распределение домашней работы и уменьшение двойной нагрузки на женщин (Jonathan Gershuny, 2000, pp. 9, 69). В Великобритании Ориэль Салливан (Oriel Sullivan) далее сообщает, что хотя существуют доказательства двойной нагрузки, «перегрузки не могут быть настолько велики», как Хохшильд и другие предполагают; более того, она считает, что почти в трети семей, где оба родителя работает полный рабочий день, мужчины исполняют больше домашней работы, чем женщины (Oriel Sullivan, 2000, p. 451; обоз данных о домашней работе мужчин в Великобритании, см.: Pilcher, 2000).

Результаты исследований использования времени также, по всей видимости, подрывают утверждение, что часы оплачиваемой работы, как правило, растут, а время досуга уменьшается во многих западных странах. Здесь Гершуни (Gershuny, 2000, 2002) опирается на многонациональные лонгитюдные данные, чтобы подтвердить, что последние краткосрочные колебания и изменения в распределении часов работы и отдыха скрывают долгосрочное снижение первой и рост последней для большинства социальных групп. Он утверждает, что концентрация на продленных часах работы среди профессионалов и управленческого среднего класса искажает наше общее представление, ошибочно приписывая опыт этой локальной группы всему обществу. Совсем недавно Норман Бонни (Norman Bonney) (2005) пришел к выводу, что, несмотря на широко распространенное мнение, что британцы работают все дольше, долгосрочная нисходящая тенденция рабочего времени продолжается и в 21‑м веке, а Эстер Дермотт (Esther Dermott) (2006) показывает, что особенно много часов, отработанных британскими отцами, отображает их определенный этап жизни, а не причинно-следственную связь. В США, Бианки и другие (Bianchi et al., 2006) установили, что тенденции к увеличению рабочего времени в некоторых группах противостоит растущее количество сотрудников, работающих сравнительно короткую неделю. Данные также свидетельствовали, что вопреки утверждениям Хохшильд, что время на семью вытесняется оплачиваемой занятостью: как матери, так и отцы проводят больше времени со своими детьми, чем когда-либо ещё (Sullivan and Gershuny, 2001; Bianchi et al., 2006; Craig, 2006b, 2006c, 2007a). Для Гершуни ясно, что эти исследования опровергли феминистское утверждение, что женщины имеют меньше времени досуга, чем мужчины. Он категорически опровергает «… феминистскую позицию, что патриархальный характер западных обществ означает, что гендерное неравенство будет им свойственно, и что это будет отражаться как в рабочем времени, так и в других вещах; нужно подчеркнуть еще раз, что это просто не подтверждается как с точки зрения итогов рабочего времени, так и времени досуга, которые действительно кажутся достаточно схожими между мужчинами и женщинами в каждой стране» (Gershuny, 2000, pp. 8-9).

Хотя более современные данные показывают, что мужчины в США, Великобритании и большей части Европы имеют в среднем на 20-30 минут больше свободного времени, чем женщины (Sayer, 2005; Aliaga, 2006; Lader et al., 2006), это в значительной степени продукт отличий в личной гигиене и времени сна, а не работы, и эта цифра значительно ниже представленной феминистками. В США Бьянки и другие пришли к выводу, что среди родительских пар, работающих полный рабочий день, «есть замечательный пример гендерного равенства в конечном итоге» с мужчинами, тратящими большую часть своего времени на оплачиваемую занятость, и женщинами — аналогично на домашнюю работу (Bianchi et al., 2006, p. 117). В Великобритании более современный опрос (2005) показал, что «мужчины и женщины в браке имеют аналогичные итоги рабочего времени и времени досуга» (Lader et al., 2006, p. 25; последние обзоры международных данных, см.: Michelson, 2005; по Европе, см.: Aliaga, 2006; по США, см.: US Department of Labor, 2004). Хотя эти исследования подтверждают, что матери, занятые полный рабочий день, очень задерганы, но эти же исследования, по всей видимости, указывают, что они сейчас не более перегружены работой, чем их мужья.