Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - [45]

Все скандинавские страны также идут гораздо дальше, чем другие, в признании того, что гендерное равенство в сфере занятости требует равного распределения домашних обязанностей, и поэтому поведение мужчин должно быть соответствующе изменено. Вот почему государство должно исходить из того, что мужчины — это потенциальные опекуны и их нужно поощрять играть более активную роль в семьях. Образовательные программы, начиная с 1970‑х годов, нацелены на оспаривание гендерных стереотипов, на поощрение мальчиков брать на себя больше домашних обязанностей, на доступность «дружественных к семье» условий труда как для мужчин, так и для женщин: и в Швеции, Норвегии и Ирландии сегодня часть декретного отпуска доступна и для мужчин (обзор, см.: Ellingsaeter and Leira, 2006; Gupta et al., 2006). Хотя принятие шведского «Папиного месяца» удалось только при поддержке хорошо подготовленных к этому мужчин (Bergman and Hobson, 2002), многие из таких инициатив были выдвинуты как женщинами-политиками, так и независимыми женскими организациями.

На практике домашнее поведение мужчин достаточно устойчиво к изменениям, результаты некоторых политических инициатив более чем посредственны. Так как женщины намного чаще, чем мужчины берут декретный отпуск, сама его щедрость способствует неравенству на рабочем месте в большинстве скандинавских стран (Alfredsson, 2006; Hook, 2006; Gupta et al., 2006). В то время, как датские родители имеют немного возможностей заботиться о маленьких детях дома без серьезных финансовых потерь, и низкий уровень финского домашнего пособия означает, что его получателями являются в основном женщины, — все это увековечивает гендерное разделение труда и женское экономическое неравенство. Также продолжает существовать значительное экономическое неравенство между различными группами женщин, увеличивается напряжение между иммиграцией и ценностями универсализма и солидарности (см., Bruning and Plantenga, 1999; Ruuskanen, 2003; Haavind and Magnusson, 2005; Gupta et al., 2006; Leira, 2006; Lister, 2006). Тем не менее, политическое и экономическое неравенство в странах Скандинавии заметно меньше, чем где-либо еще, и эти страны постоянно занимают верхние позиции в сравнительном анализе гендерного неравенства (and Zahidi, 2005; UNDP, 2006). В отношении использования и вознаграждения времени модель «нормального» работника, свободного от домашних обязанностей, была значительно изменена, и забота получила все большее признание, поддержку и вознаграждение как гражданская обязанность. В частности, «папина квота» ведет гораздо дальше, чем ранние отцовские и материнские предоставления декрета, где отец понимался как «временный помощник по уходу», а мать — как главный исполнитель. В Ирландии, где три месяца декрета зарезервированы для отцов, трое из четырех отцов используют свою квоту до конца, поэтому такая активная отцовская забота — «это не феномен меньшинства в Ирландии, это доминирующее явление для семей с маленькими детьми» (Lammi-Taskula, 2006, pp. 94, 97).

Несмотря на ранний скептицизм, в конце 1980‑х годов многие скандинавские феминистки считали, что новая форма сотрудничества между государством и женщиной уже появляется, и даже если она была бы «патриархальным партнерством» (Leira, 1989), а не подлинным равенством, это все равно предпочтительнее, чем полная зависимость женщин от мужчин в патриархальной семье (различные феминистские интерпретации этого явления, см.: Holter, 1984; Haavio‑Mannila et al., 1985; Sassoon, 1987; Jones and Jonasdottir, 1988; Bergman, 1991; Meehan and Sevenhuisen, 1991). Начиная со средины 1990‑х годов многие верили в то, что «политические институции и политика создают различия», и «правительство может быть важным актором в продвижении женских интересов и личной свободы женщин в Скандинавии» (Karvonen and Selle, 1995, p. 9). Сегодня существует такой общий консенсус среди феминисток: скандинавские социальные государства хотя еще и не достигли полного гендерного равенства, но точно половину пути уже прошли (Lister, 2006), и эти государства можно называть «дружественными к женщинам» государствами (см., Sainsbury, 1994; Karvonen and Selle, 1995; Ellingsaeter and Leira, 2006).

Женщины, время и политическое представительство

Далеко идущие последствия скандинавской политики равенства связаны с относительно высоким уровнем политического представительства женщин: на 2006 год общий сдвиг в гендерных нормах и стереотипах в этом регионе в среднем принес женщинам больше 40% политического представительства, а в Швеции — 47%. Напротив, женщины в Великобритании получили чуть больше 20% в Палате общин — этот показатель, лучший на данный момент, был достигнут в 1997 году благодаря избранию женщин-кандидатов от Лейбористской партии. Количество женщин в представительских органах власти, где не проводится аналогичная со Скандинавией политика в этом вопросе, увеличивается намного медленнее: на начало 2007 года только 16% членов Палаты представителей и 16 из 100 сенаторов были женщинами, хотя их количество возрастает до 23,5% в законодательных собраниях штатов (CAWP, 2006; www.ipu.org; общий обзор и обсуждение международных отличий см., Stokes, 2005).