Ген подчинения - [36]

Он трусцой побежал к двери в дом, а я замешкалась — мне почему-то не хотелось уходить. Да и Пожарский однозначно распрощался со мной тоже: моя компания в ратуше ему была не нужна.

Марина поймала мой взгляд.

— Хотите поиграть с собакой? — спросила она. — Боюсь, Ангелине здесь довольно одиноко.

Наверное, это было странное предложение — ведь мы с ней едва знали друг друга. Но я приняла его с радостью.

В конце концов, я ведь тоже люблю собак.

* * *

В тот день я вернулась домой под вечер, усталая, но довольная.

Шеф явно был чем-то озабочен и за ужином спросил только, нашли ли мы пропавшего питомца.

— Нашли, — сказала я.

— А как подруга? — равнодушно заметил шеф, гоняя лапой по тарелке кусочки сырого мяса, облитого молочным соусом.

— С подругой я поссорилась, — сообщила я. — Но, возможно, нашла новую.

Или, может быть, еще не подругу… Мы с Мариной разговорились, пока играли с Ангелиной. Выяснилось, что она преподает историю и математику. Поскольку математика у меня также хорошо шла, Марина пригласила меня на собрания клуба любителей занимательной высшей математики, который собирался по субботам в помещении при ближайшей церкви. Надо же, а я даже не знала, что здесь такой есть!

— Хорошо, — сказал шеф довольно равнодушно.

На следующий день жизнь, как ни странно, не вошла в колею: шеф с Прохором куда-то пропали и не возвращались до обеда. Антонина воспользовалась этой возможностью, чтобы сделать внеплановую генеральную уборку, а меня выгнала на задний двор.

Я, впрочем, не особенно возражала: со вчерашнего дня у меня перед глазами так и стояли великолепные брови Марины Алеевой. Пусть оригинал находится от меня в двух кварталах, но со зрительной памятью мне повезло — я была уверена, что удастся верно ее изобразить хотя бы в общих чертах. Для целей шефа я частенько рисовала людей по памяти.

С другой стороны, «узнаваемо» для нужд Мурчалова и так, чтобы понравилось именно мне — это две большие разницы.

Время шло, я увлеклась работой и совсем пропустила возвращение Прохора с шефом. Даже не заметила, как Василий Васильевич подобрался ко мне из-под локтя и заглянул в альбом.

— Кто это? — спросил он.

Я охнула и попыталась захлопнуть альбом, но шеф, конечно же, все уже увидел. Довольно щурясь, он спросил:

— Никак ваша новая подруга? Не она ли обучает юных генмодов и проживает в соседнем квартале? Уж не через Пожарского ли с сыном вы с ней познакомились?

— Ну вы и тип! — от души сказала я. — Уже все знаете! Все утро, что ли, разнюхивали, чем я вчера занималась?

— Ах, Анна, учу я вас, учу… — шеф принялся вылизывать переднюю лапу, ничуть меня не стесняясь. — Чтобы «разнюхать», как вы выразились, чем вы вчера занимались, мне не потребовалось бы и часа! Никакой необходимости тратить на это все утро. Но на деле даже и час ждать не пришло. Мне, видите ли, принесли письмо.

— Какое письмо? — спросила я.

— Письмо от моего доброго знакомого, члена городского собрания Дмитрия Михайловича Пожарского. С благодарностью за вашу помощь вчера. Наверное, вам будет приятно узнать, что ваш совет попал в точку, и завещание бывшего мэра Воеводина действительно нашлось в городском архиве. Так что Ангелина уже переезжает в загородный дом Пожарского, где о ней будут хорошо заботиться.

— В самом деле! — обрадованно воскликнула я.

Тут шеф куснул меня за руку и, должна я сказать, пребольно.

— Ай! — я отдернула укушенный палец. — За что?!

— За то, что не сказали мне позавчера или вчера, что имеете дело с потенциально заряженным делом! — воскликнул шеф, раздувая шерсть. Малейшие следы довольства пропали из его голоса. — Вы, надеюсь, поняли, что ваша так называемая подруга попробовала воспользоваться вами в своих интересах? И что, если бы не ваша удача, ваши действия могли бы способствовать крушению карьеры одного из защитников прав генмодов… и, чего доброго, к этому могли бы приплести и меня! Меня!

— Простите, шеф… — пробормотала я, потирая руку.

Мне и в самом деле было стыдно: вчера я обрадовалась появившейся надежде, но мне как-то в голову не пришло, что Пожарский оказался на грани полного фиаско. И пусть я была не причастна к самому преступлению, но невольно сыграла Полине на руку. Расскажи я шефу, он бы сразу понял, что в этом деле что-то не чисто: он-то, конечно, знал о перипетиях Воеводина и Пожарского. Может быть, с его помощью можно было бы уладить дело, не ставя его на грань скандала.

— Отныне обо всех делах рассказывайте мне в подробностях! — продолжал требовать шеф. — Даже если вас соседний булочник попросит разобраться, кто из его приказчиков приворовывает!

— Тот, который кудрявый, — машинально сказала я.

— Знаю, что кудрявый, — буркнул шеф. — Ладно… вам повезло, что ваша неопытность не позволила вам заранее договориться с Полиной Воеводиной о гонораре и получить с нее задаток! Иначе мы с вами в этом деле выглядели бы еще хуже. А так это можно списать на шалости бывших подружек.

Я виновато склонила голову.

— И вдвойне повезло, — продолжил Мурчалов, — что я сегодня в хорошем настроении!

На последних словах его тон изменился: стал по-настоящему радостным, даже торжественным.

Мне стало ясно, что он очень хочет, чтобы я начала расспрашивать. Я послушно ему подыграла: