Ген Химеры Часть 2. Сеть - [27]

“У них аниматус… сильный, очень сильный… Я не помню, как нас привезли сюда… должно быть, действие какого-то наркотика… Эйса в соседней камере”, — Лазарус слышал ее голос и едва сдерживал слезы. Кэссиди показывала ему то, что видела: свою одиночную камеру и, совсем не стесняясь своей наготы, изуродованное пытками тело. Она знала, что скоро умрет, важно было донести информацию, пока одаренность еще подчинялась ей.

“Ты молодец. Ты и Эйса”, — Лазарус старался мыслить твердо, насколько ему позволяло самообладание. Он знал, что их не вытащить живыми: служители будут пытать их, пока те не скажут хоть что-нибудь об Отряде Одаренных. А Кэссиди и Эйса не скажут, просто потому что нечего говорить. Нет ни штаба, ни паролей, ни явок. Формально их организации не существует, а вот на деле…

От этих мыслей Лазаруса отвлекли два коротких удара в дверь.

— Войдите, — голос Уика был хриплым. Он взглянул в свое отражение в оконном стекле и расправил морщины на лбу. Через пару мгновений за своей спиной он увидел Латанию, вошедшую в его кабинет. Женщина старалась двигаться осторожно и бесшумно, а это значит, что она принесла ему плохие новости.

— Кровавые взяли Нестора и Гэбби, — Латания перешла сразу к делу. — В восемнадцатом секторе, сегодня днем…

Не дожидаясь окончания доклада, Уик с силой ударил ребром ладони о подоконник.

— Я же велел им не ходить туда! — в его голосе слышалась не столько злость, сколько отчаяние. Еще бы: за один день потерять четырех своих лучших людей. — Протекторий взялся за сектора в пустошах, обыскивают каждый уголок!

Лазарус не оборачивался, но Латания видела как изменилось его лицо в отражении.

— Что они делали там?

— Как всегда, выступали со своими агитационными речами, или как это у них называется, — судя по тону, Латания не считала подобные меры эффективными.

— Идиоты! — Лазарус сокрушенно покачал головой. Еще через мгновение он взял себя в руки. — Мне нужна Елена.

— Я позову ее…

— Нет. — Лазарус повернулся к женщине и взглянул ей в глаза. — Не надо. Я сам схожу.

Несмотря на комендантский час и суровые карательные санкции, которые с каждым днем только ужесточались, Лазарус и его команда верили, что обращение к народу может принести свои плоды. “Просветительская работа”, листовки, вандализм по отношению к символам деспотичной власти — всего лишь способ пробудить ото сна Второй класс, дать понять, что они могут жить иначе, не расплачиваясь за привилегии, положенные по закону в детстве, не разрушая семьи, не продавая себя корпорациям. Именно Второй класс станет движущей силой революции, если конечно не позволит протекторию запугать себя до смерти.

— Елена? — тихонько позвал Лазарус, проходя в комнату с плотно зашторенными окнами. Девушка с темными спутанными волосами сидела в кресле, а ее худые ноги с острыми коленками были накрыты пледом. Елена спала, а в ее руках была раскрытая книга.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Лазарус, а затем, решив, что она его не услышит добавил. — Боюсь, что другого выбора у меня просто нет.

Все, что он мог сделать для Кэссиди и Эйсы, для Нестора и Гэбби — это убить их при помощи своего дубля. Протекторий не будет милосерден к государственным изменникам, а это значит, что на легкую смерть им можно не рассчитывать.

— Ты хорошо подумал? — Елена открыла темные, как глубокие колодцы, глаза.

— А как бы ты поступила на моем месте? — только у Елены Лазарус мог спросить совета, но в этот раз девушка не ответила ему. Они оба знали, что альтернативный вариант был еще хуже.

Через несколько минут дубль Лазаруса Уика появился в каждой из четырех одиночных камер, чтобы выпустить пулю в лоб своих друзей.

Этого не слышали ни охранники, ни тюремные палачи: парень действовал быстро и бесшумно, не тратя время на слова прощания. Он знал, что любой из них на его месте поступил бы точно так же.

— Нам нужно присоединиться к сопротивлению, — хрипло произнес Лазарус, когда через двадцать минут он очнулся в кресле в комнате Елены. Уик вытер мокрое от слез лицо и уставился на едва различимую во мраке лепнину на потолке. На этот раз здание. которое они “арендовали”, было старым и разваливающимся.

— А разве мы — не есть сопротивление? — тихо спросила Елена. Признаться, раньше Уик думал также, но собственноручно пристрелив четырех своих людей, он осознал, насколько жалким было их положение.

— Никогда не поздно поучиться у более опытных, — наконец ответил он.

***

Служитель Обадайя Лонг рвал и метал. Прямо у него под носом были застрелены уникальные образцы человеческой непокорности, четверо одаренных, которые были столь выносливы и горды, что пытать их было одно удовольствие. Узнав о случившемся, он велел налить себе большую кружку кофе со сливками и привести своего нового фаворита — Черную вдову.

— Нас обвели вокруг пальца, моя дорогая, — со вздохом смертельно уставшего человека сказал Обадайя. — Тех двоих преступников, что ты поймала сегодня, больше нет в живых.

Черная вдова молчала, меланхолично взирая на служителя полуприкрытыми глазами.

— Их убил их босс. Милосердие… многим людям это свойственно, — Обадайя насыпал в кружку три ложки сахара. — После того, как поймаю его, велю тебе выпотрошить его внутренности, моя красавица.