Гемини - [9]

– И что теперь? Будешь делать скворечники?

– Дел, рядом с объектом вертелась маленькая девочка. Ошибись я на пятнадцать сантиметров, я бы ее убил. С меня хватит!

По лицу Паттерсона можно было понять, что он наконец-то услышал своего подчиненного, а услышав, пришел в уныние. Генри не рассчитывал, что разговор будет легким. Их профессия оставляла мало места для личной свободы, общения с другими людьми. Все время требовалось отдавать работе, только работе и ничему, кроме работы, даже в ущерб коллегам по команде. Каждый полагался на то, что другой займет нужное место в нужное время и выполнит нужные действия. Все тщательно планировалось, не допускались никакие неожиданности, лишние движения, глупые случайности, оплошности – чтобы не погибли посторонние. Всякий раз, когда он думал об этом, Генри трясло от осознания, что он лишь по чистой случайности пока ни разу не попадал в ребенка. В ребенка!

– Знаешь, когда я начинал службу в корпусе, у меня не было никаких сомнений, – сказал Генри. – Мое дело – мочить негодяев. Артистичное исполнение, любыми средствами. Но в Льеже… – он покачал головой, – в Льеже артистизмом и не пахло. Мне просто повезло. Я не прочувствовал выстрел как положено.

Генри замолчал, тяжело вздохнул.

Выражение на лице Паттерсона сменилось с обиды на покорность. Как профессионал, он все понял.

– Дело не только в возрасте. Я поразил семьдесят две цели, – продолжал Генри, – столько, что это начинает расшатывать что-то глубоко внутри меня. Как если бы душе стало невмоготу. Похоже, я исчерпал отведенную мне норму экзекуций. Хочу покоя – больше ничего.

Паттерсон тяжело вздохнул.

– А мне что теперь прикажешь делать?

Вопрос застигнул Генри врасплох. Паттерсон – куратор, планировать и распоряжаться – его обязанность. Это Генри полагалось спрашивать у Паттерсона, что ему делать, а не наоборот.

Снайпер развел руками и пожал плечами.

– Пожелать мне всего хорошего?

Глава 4

У пристани Баттермилк-Саунд стояли яхты побольше, побогаче и помощнее, но, по мнению Генри, ни одна из них не могла сравниться элегантностью с «Эллой Мэй».

Спущенная на воду в 1959 году, яхта была одной из самых маленьких в клубе, зато корпус ее целиком состоял из полированного дерева. Этот факт ставил судно в глазах Генри на несколько уровней выше корыт из стеклопластика, пришвартованных по соседству, независимо от размеров, навороченности и цены последних. Деревянный корпус требовал тщательного ухода – как и любая вещь, обладающая настоящей ценностью.

Генри подвел «Эллу Мей» к мосткам с топливными насосами и наполнил бак. Покончив с заправкой, он поправил кепку с эмблемой «Филлис» и направился к будке перед офисом яхт-клуба. К его удивлению, там дежурила новенькая – приятная на вид, улыбчивая женщина, темноволосая, розовощекая, удручающе молодая, в тенниске с надписью «Баттермилк-Саунд». Завидев Генри, она вынула из ушей «капельки».

– Доброе утро! – поздоровалась она веселым, искренним тоном и, как показалось Генри, без тени фальши.

– Привет! – ответил он. – Что случилось с Джерри?

– Ушел на покой. – Лицо девушки озарила улыбка. – Ему надоела здешняя суета. Меня зовут Дэнни.

– Генри. – Он невольно подумал, что никогда сам не выглядел так молодо, даже в ее возрасте. – Я вам должен двадцать три доллара сорок шесть центов.

– Что будете ловить? – Зрачки девушки чуть расширились, когда он протянул стодолларовую купюру.

– Тишину и покой. И макрель заодно.

Дэнни с улыбкой отсчитала сдачу.

– Тогда, думаю, пойдете к Бичерс-Пойнт?

Джерри никогда не проявлял подобного любопытства. Может, набиваясь в знакомые, старается установить хороший контакт с клиентурой?

– А вы рекомендуете? – игриво спросил Генри.

– Денек вполне подходящий.

Прежде чем Генри успел ответить, мимо пролетела пчела. Он машинально сдернул с головы кепку и сбил ее налету. Пчела упала на стол.

– Ух ты! – воскликнула Дэнни, высунувшись из-за стойки, чтобы рассмотреть насекомое. – Сам живи и другим не мешай – это не про вас ни разу?

– У меня смертельная аллергия на пчел, – сказал Генри. – Вы что, студентка? Или заклинательница рыб? – Он кивнул подбородком на учебник, лежащий на стойке. На обложке – художественное фото из тех, что и обыкновенную медузу наделяют неземной красотой.

– Продираюсь через аспирантуру. По морской биологии.

– Университет Джорджии, в Дариене?

– Вперед, Собаки![3] – вскинула вверх сжатый кулак Дэнни.

– Будьте осторожны, здесь на пристани тоже водятся собаки, – хохотнул Генри.

– Пусть только сунутся, – бодро заверила его девушка и вставила «капельки» обратно в уши. Генри поплелся назад к яхте, чувствуя себя последним дураком. «Здесь на пристани тоже водятся собаки» – зачем он это брякнул? Если собрался раздавать отеческие советы юным девам, пора завести войлочные тапки, вязаный кардиган с кожаными заплатами на локтях и чертову курительную трубку. Может, сбегать и сказать, чтобы, переходя улицу, смотрела по обеим сторонам? Такая молодая, чего ж не напомнить?

Генри глянул на часы. Нет, времени для глупостей больше не осталось. Его ждали в другом месте.

* * *

После часа одиночества и музыки Телониуса Монка под мерное покачивание «Эллы Мэй» на волнах настроение Генри заметно улучшилось. Морю неведомы преклонный возраст, отставки, неудачные выстрелы и дурацкие заигрывания с приятными юными девушками в офисах яхт-клубов. Лишь просоленный свежий воздух, легкая качка и неповторимые звуки пианино Монка. Парень играл так, что его музыку не просто слушаешь, а чувствуешь всем телом. Брал клавиши штурмом, извлекая из них нечто большее, чем музыка. Кроме Монка, так никто не умел.