Гелликония - [4]

Вутра в печали

Уложит Фреир на дроги

И кинет нас ему в ноги.

Как бы в ответ на изменившийся свет по всей массе йелков пробежал озноб и они остановились. С ревом и мычанием они укладывались на вытоптанную землю, поджимая под себя ноги. Для огромного бийелка подобная поза была недоступна, и они засыпали стоя, прикрыв глаза ушами. Фагоры стали собираться в группы, но некоторые просто бросались на землю и засыпали, положив голову на круп лежащего йелка.

Все спало. Два человека на выступе натянули на головы шкуры и, уткнув лица в локти согнутых рук, погрузились в сновидения. Все спало, кроме ненасытного облака насекомых.

Все, что могло видеть сны, продиралось сквозь тягучие кошмары, которые принес с собой сумеречный день.

В целом вся картина, где не было четкой границы между светом и тенью и где, казалось, все вопило от боли, больше походила на первобытный хаос, чем на стройное мироздание.

Всеобщая неподвижность едва нарушалась медленным развертыванием утренней зари. С моря появился одинокий чилдрим, который проплыл в нескольких метрах над распростертой массой живых существ. С виду он казался лишь огромным крылом, светящимся подобно уголькам угасающего костра. Когда он проходил над йелками, они вздрагивали во сне. Чилдрим медленно пролетел над скалой, на которой лежали две человеческие фигурки, и Юлий и отец также вздрагивали и подскакивали во сне, мучимые страшными сновидениями. Затем привидение исчезло, продолжая свой одинокий путь на юг, в страну гор, оставляя после себя шлейф красных искр, которые постепенно гасли одна за другой.

Вскоре животные проснулись и стали подниматься на ноги. С их ушей, искусанных мошкарой, текла кровь. Все снова пришло в движение. Две человеческие фигурки проснулись и провожали взглядом движущееся скопление живых существ.

На протяжении всего последующего дня великое перемещение продолжалось. Разгулявшаяся стихия покрыла животных сплошной коркой снега. К вечеру, когда ветер погнал по небу разодранные облака, а холод стал невыносимым, Алехо увидел замыкающие ряды животных.

Строй замыкающих рядов не был так плотен, как передние шеренги стада. Отставшие животные растянулись на несколько миль. Среди них многие хромали, жалобно чихали. Сзади и по краям сновали длинные пушистые существа, почти касаясь животом земли и выжидая момент, чтобы перекусить у животного жилу возле копыта, после чего жертва, рухнув на землю, оставалась неподвижной и беспомощной.

Мимо выступа проходили последние фагоры. То ли из-за боязни хищников с отвисшими животами, то ли желая поскорее пройти это вытоптанное пространство, фагоры не обращали внимания на отставших животных.

Наконец Алехо поднялся и знаком приказал сыну сделать то же самое. Они стояли, крепко держа в руках копья, а затем соскользнули на ровную землю.

— Отлично, — сказал Алехо.

Снег был усеян трупами животных, и особенно по берегам Варка. Полынья была забита огромными тушами. Некоторые из тех животных, которые легли спать прямо там, где стояли, примерзли к земле и превратились в глыбы льда.

Обрадованный возможностью двигаться, Юлий с криками бегал и прыгал по запорошенной снегом земле. Но когда он, перепрыгивая с опасностью для жизни с одной бесформенной глыбы на другую, бросился к замерзшей реке, отец властным окриком призвал его к порядку.

Отец указал сыну на то место, где подо льдом двигались едва заметные тени, оставляя за собой пузырьки воздуха. После них в мутной среде, в которой они плыли, оставался алый след. Пробуривая слои льда, они упорно шли к тому месту, где лежали застывшие животные, чтобы устроить себе кровавый пир.

По воздуху уже прибывали другие хищники. С востока и угрюмого севера прилетели большие белые птицы, тяжело взмахивая крыльями и размахивая клювами, с помощью которых они долбили лед, чтобы достать замерзшее под ним мясо. Пожирая добычу, они посматривали на охотника и его сына глазами, полными птичьей расчетливости.

Но Алехо не стал терять на них времени. Приказав Юлию следовать за собой, он пошел к тому месту, где стадо наткнулось на поваленные деревья, криками и копьем отпугивая хищников. Здесь можно было легко подступиться к мертвым животным. Хотя они были истоптаны копытами своих собратьев, одна часть тела оставалась в неприкосновенности. Череп. Лезвием ножа Алехо разомкнул мертвые челюсти и ловко отсек толстый язык. По его кистям потекла кровь. Тем временем Юлий ползал по стволам деревьев, собирая сухие ветки. Ему пришлось ногой отгрести снег от поваленного ствола, чтобы устроить защищенное место для небольшого костра. Обмотав тетиву вокруг заостренной палки, он принялся тянуть ее взад и вперед. Кучка щепок стала тлеть. Юлий осторожно подул. Маленький язычок пламени взметнулся вверх, как это часто бывало на его глазах под магическим дыханием Онессы. Когда костер разгорелся, Юлий поставил на него свой бронзовый котел, набил в него снега и добавил соли. Соль всегда была в кожаном мешочке при нем. Когда отец подошел, держа в руках семь слизистых языков, все было готово. Языки скользнули в котел.

Четыре языка предназначались Алехо, три для Юлия. Они ели, удовлетворенно чавкая. Юлий все время пытался поймать взгляд отца и улыбкой дать ему понять, как он доволен, но Алехо хмурил брови, разжевывая пищу, и не поднимал глаз от вытоптанной земли.