Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая - [16]

— Ну, ты и стерва, Савицкая! — это Муха, неожиданно для меня его заступничество…

— Вот зараза! Совсем границ не сечешь? — это Наташка на нее наезжает, а девицы Пенки-Горелки смеются, их радует такой публичный разлад меж нами, они-то часто собачатся, а мы впервые. — Как ты так можешь! — Наташка уже соскочила с места и устремилась в первые ряды, она прямых конфликтов не избегает, не то, что я, так и сижу, вжавшись в стул.

— Да Савицкая так одна останется, и командовать будет некем! — это ощетинился Ванька. — Я пас, в такие игры не играю.

— Ну и вали, Аленка не заслужила, чтобы ее сливали! — это Бабочка, а Горелка смотрит на меня зло.

— Ага, как вы можете «бездарностью» меня выставлять!? Я три года капитан, это я тут все делаю! И никто из команды с Зарецкой работать не станет! Правда!? Никто не захочет позориться… — я уже не стала это дослушивать, сил никаких нет, я убежала.

Слезы стояли в глазах, набухшее рыдание уже перекрыло горло, выскочила я не на площадь, только бы не наткнуться на толпу, а за кухни, туда, где кучкуются подсобки хозяйственные. Ну и уперлась в Женьку Маслова, которого так и не видела со вчерашнего общения в автобусе. Вот очень он мне сейчас нужен!

— Ты куда? Ты чего такая? — он задержал меня на выходе из предбанника столовой.

— За картошкой! — ляпнула первое, что легло на язык, только бы не зареветь.

— За какой картошкой? — и уже вместе вышли через распашные двери и двинулись к складу.

— За обычной! Ведра «два» не меньше, надо выписать, а то нечего будет жрать на «костре» всему отряду! Эти «кастелянши» после смены уже ничего не дают принципиально, и картошки вечером уже не светит достать! — я говорила чистую правду, и под ней моя трагедия улеглась, спряталась от чужих глаз.

— Сама что ли потащишь? — Женька от меня не отставал.

— Зачем? Главное, картошку выписать и получить со склада! И пусть стоит, кто-нибудь притащит потом…

— Ну и заберем сразу, а то я все еще не понял, что должен делать! — выглядит он и правда растерянно, а я вроде как уже знакомый человек в чужом коллективе.

— И где ты был тогда? Еще вожатым называешься? — это я так, не подкалываю, а просто болтаю, нос то у меня все еще слезно-мокрый, надо себя отвлекать, как угодно.

— Так в «Спортивном» и был, программу тренировок собирал, с тренером договорился, но теперь все, туда буду только по утрам уходить, так что я вовремя тебя встретил и сразу в дело!

— Да уж, вовремя…

— Вчера я, кажется, что-то не то ляпнул? Ты не обижайся, сам не понял, что сказал…

— Слушай, столько обрывочных версий дошло, что неохота и разбираться, не до обид… — ну вот, пореветь он мне не дал, и в горле застрял нереализованный сухой комок.

Подошли к хозяйственной части, девки «поварешки» и «кастелянши» курили на улице, при проявлении Маслова в зоне видимости все разом стали менять свои размазанные позы на «стратегические». Одна выгнула бедро и взяла сигарету в руку «томно», как представительница старого Голливуда, другая быстро стянула колпак, раскидав по плечам действительно очень красивые, локонами волнующиеся волосы, третья сплюнула, видимо, это и есть ее коронный трюк с парнями, действующий от обратного.

Женька, как и положено, ничего не заметил, но на радость девицам вести переговоры решил сам, он же вожатый!

— Так, мы из «первого» отряда, нам бы выписать два-три ведра картошки на запланированный «костер», — он строго посмотрел на девушку, ну он же на работе.

— Хорошо, — плевальщица понежнела лицом. — Только ведер нет, даю мешками, — она сказала это так нежно, как будто ее стихия не овощи в комьях грязи, а тюльпаны и версальские сады.

— Мешками берем? — Женька задал мне вопрос на полном серьезе, ну не знает парень, как берут картошку на «костер», а девицы разом заулыбались такой милой шутке.

— Берем! Пойду я бумажки позаполняю для бухгалтерии, накладную возьму, а ты тут сам с девочками пообщайся! Картошку к нашему корпусу можно отнести, под пожарную лестницу до вечера можно и там бросить, — я побыстрее ушла и действительно в бухгалтерию.

После ужина весь отряд собрался на веранде со всеобщим ожиданием-предвкушением в глазах — что еще лучше ночного костра с печеной картошкой и купанием в ледяной воде Маны может открыть сезон!? Костер до утра!!!

Мне всегда сложно собираться в тайгу, пока ночи не прогретые, очень я мерзлявая, потому одета как «капуста», потеплее, и армейские сапоги на ногах впридачу, травмы обычно достаются мне, и такая обувь просто сущая необходимость. Пенки-Горелки-Бабочки нарядились, как и положено профессиональным красоткам — все самое лучшее сразу, что подразумевает отсутствие теплой одежды; греет их счастье всеобщего внимания, а к нарядам прилагаются всякие ужимки с соответствующей театрально-кружковой жестикуляцией. Конечно все на своих местах: Валевский с Бабочкой, Ванька с Горелкой, Муха с Пенкой, стоят парочками во главе процессии, как женихи с невестами на массовых студенческих свадьбах, а мы все их гости, только одеты мрачновато для такого случая.

Конечно, Ванька принялся меня жалеть после собрания, но мне было стыдно перед Ромкой, что я так бездарно профукала свой «интеллектуальный труд», ведь я весь год готовилась к этому «Фестивалю», так заодно лишилась и лучшей подруги. И я не стала слушать их жалости! Вот стремлюсь от жалости избавиться, но все равно постоянно становлюсь жертвой, так не только мне самой, а еще и другим все про меня понятно, не могу так больше! Ну их всех с их жалостью…