Где заканчивается человек - [2]

К двадцати годам Ангус вымахал до 230 сантиметров, а во мне не прибавилось ни дюйма. О, как я страдал! Сейчас это назвали бы депрессией, но тогда таких слов мы не знали. Зависть и гордость сплетались во мне в невероятные узлы, но до поры удавалось прятать свои чувства. И наверное уже тогда появилась уверенность, что таким как Ангус мне не стать никогда. Если бы я не любил брата, то обязательно бы озлобился, и кто знает куда бы это меня привело. Заметили, сколько в нашей жизни этих «если»?

Рассуждал я тогда иначе. В стенах школы меня начали видеть чаще, я буквально за год выучился бегло читать и довольно сносно писать, почти без клякс. И когда я наконец, наравне с Ангусом, стал гордостью семьи, в городе появился Барнум со своим цирком.

Это было событие! Город заполнили афиши, мальчишки только и делали, что строили планы, как бы пробраться на представление, чтобы воочию увидеть няню самого Вашингтона, бородатую женщину, безного акробата и прочих, прочих. Купить билеты мы, конечно, не могли. Каждый вечер наша ватага собиралась у забора передвижного цирка, и с каким-то неописуемым восторгом мы ловили вздохи зрителей и особенно громкие слова шпрехшталмейстера:

— Встречайте, генерал Том-Там! — И взрыв оваций.

Рост Ангуса позволял заглянуть через забор, но и он не мог толком разглядеть арену.

Так продолжалось несколько дней. Утром мы покупали свежую газету, и я, окруженный мальчишками, вслух читал статьи про цирк. Фотографий там не было, Барнум запрещал делать снимки своих артистов.

Это случилось в день последнего выступления. Мы, как обычно, собрались за час до начала представления, с завистью рассматривая тех, кто мог позволить себе билет. В основном это были золотодобытчики и предприниматели. Один из таких людей, невысокий, с обширной лысиной, внезапно остановился, уже занеся ногу над порогом. Он резко повернулся к нам и уставился на Ангуса. Глаза оценивающе сузились, толстая сигара между таких же толстых пальцев блеснула пламенем. Человек в несколько шагов преодолел расстояние до нас, при этом сдвинув меня с пути, будто меня не существовало. Мы были настолько шокированы таким странным поведением, что не могли понять: нужно ли снять кепки перед этим господином, или нахально поинтересоваться, чего ему надо.

— Сколько тебе лет, парень? — спросил между тем человек. Голос говорил, что его обладатель не привык к возражениям.

— Двадцать один, — ответил Ангус, прежде чем успел сообразить, что никто не смеет так дерзко разговаривать с шотландцами.

— Очень хорошо, — прищелкнул пальцами человек. — Хочешь пари? Ставлю пятьдесят долларов, что ты не сможешь сломать подкову. — И закусил кончик сигары.

Напор незнакомца сбил с толку. Слух ухватился только за сумму, и вокруг неё уже закрутилось остальное. В рёбра радостно стукнуло сердце, я знал, что Ангусу хватит сил выиграть спор. И я решился прервать паузу.

— Простите, мистер как-вас-там, — Я выступил вперед, загородив брата. — А если не получится?

— Тогда вы просто не получите деньги, уважаемый.

— По рукам! — решил я за всех. Я не был заводилой в компании, но за моей спиной всегда маячил Ангус, а потому редко кто решался открыто спорить. — Подкова тоже с вас. Мы не намерены портить свое имущество.

Хотя единственная подкова, которую я знал, висела над дверью кладовой на работе отца.

— О-о-о, — человек деланно удивился. — Деловой подход! Уважаю. Разумеется с меня. Один момент!

Незнакомец быстро скрылся за забором цирка. Мальчишки озадаченно зачесали головы, но все же на лицах их гуляли улыбки.

— А если обманет? — спросил Ангус.

— Ну и что? — Я пожал плечами. — Всё равно ничего не потеряем.

Человек вернулся через пару минут. Он с улыбкой вручил Ангусу пахнущую сеном подкову. Мой брат сосредоточился, напряг мышцы.

Проигравший нам человек оказался никем иным, как самим Финеасом Барнумом. Тем же вечером он пришёл к нам в дом и заперся с отцом в комнате. Через полчаса туда позвали Ангуса. Разговор закончился засветло. И, хоть я и не слышал ни одного слова, знал, что Барнум просил брата стать артистом его цирка.

И на следующее утро Ангус уехал. Мать плакала, отец успокаивал её, говоря, что её сын станет хорошим добытчиком для семьи. А мы с мальчишками смотрели, как наш герой садится в один из дилижансов цирка, и как эта вереница покидает город.

Я очень боялся никогда его больше не увидеть. Никогда — это самое страшное слово во всех языках мира.

Отец оказался прав — Ангус регулярно посылал домой деньги, причем такие, что мы могли и не работать. Но отец продолжал ежедневно разгружать суда. Только через много лет я понял зачем.

Примерно в то же время я начал расти. Правда, не такими темпами, как Ангус. Школу я закончил успешно и решил поступать в колледж. И, как несколько лет назад брат, мне пришлось покинуть дом. Сожалел ли я? Не думаю, что сильно. Потому что планировал вернутся к родителям, озарённый успехом. Ангус уже вовсю блистал в Соединённых Штатах, и я, всю жизнь мысленно с ним соревнуясь, просто не мог не попытать счастья.

Корабль отвез меня в Чарлстон, штат Южная Каролина. Город был значительно больше моего и старше. Со временем мне понравилось прогуливаться по улицам, где дома в колониальном стиле утопали в зелени. Чарлстон был старым и крупным портом, так что отвыкать от соленого воздуха близкого океана мне не пришлось.