Где ты, счастье мое? - [130]

— В отпуск приехал.

— Зачем ломились в чужую квартиру?

— Я… не ломился. Стучал. Приятеля своего искал.

— Кто ваш приятель?

— Яшмолкин Михаил. Шофер, — не моргнув глазом, солгал Пузырьков.

— Где он живет?

— По-моему, в том самом доме. Может, ошибаюсь.

Позвонили в гостиницу, справились, проживает ли^: там некий Пузырьков. Да, проживает.

«Ну, теперь отпустят», — облегченно вздохнул Пузырьков, но не тут-то было.

— Отправьте его в медвытрезвитель, — положив трубку, распорядился командир дружины.

— Меня?! В вытрезвитель? Да я же… ни в одном глазу.

— Оно и видно.

В гостиницу Пузырьков пришел только утром. Крадучись, как воришка, прошмыгнул по коридору и юркнул в свой номер. Сосед по номеру, молодой монтажник из Ленинграда, собирался уходить.

Завтракать в ресторан Пузырьков не пошел. Рассчитался за гостиницу и поехал на вокзал. А после обеда, дневным поездом, он уже мчался неведомо куда, проклиная город, куда еще недавно так спешил. Никому он в этом городе не нужен, никто не вспомнит о нем добрым словом, не назовет милым, желанным. А тол ко ли в этом городе?..

Глава XXVIII. ЛЮДИ ВСЕ ПОМНЯТ НАСТОЯЩЕЕ ДЕЛО

Вместо намеченных пяти-шести дней летний лагерь для поросят был оборудован за три дня. Особенно старательно поработал Ондрп Япык. С рассвета дотемна он неотлучно находился в лагере, все что-нибудь мастерил, даже не ходил домой на, обед. К двенадцати часам прибежит внучек, принесет узелок с хлебом, вареными яйцами и бутылкой молока, покормит деда и остается с ним. Прибегут другие ребята, сверстники внука и постарше. Каждому Япык находит посильное дело.

— Что ни день, бригада моя растет, — хвастался старик. За это время Ондри Япык сильно изменился. Глаза подобрели, смотрят весело, с чувством собственного достоинства, в движениях его появилась уверенность, хозяйская хватка. Эти перемены радовали Качырий.

На четвертый день в лагерь пришла молоденькая девушка, сестра Виногорова Аркаша, Ведасий. она искала деда Япыка.

— Вон он, под навесом, — показала Качырий.

— Япык кугызай, меня к тебе помощницей прислали, — сказала девушка.

— Качырий говори, она тут главная.

— Кто тебя послал? — спросила Качырий, удивленная таким оборотом дела.

Девушка объяснила. Сегодня её вызвали в правление, сказали, чтобы она шла в летний лагерь. Пока что с дедом Япыком вдвоем будут ухаживать за поросятами, котом правление подберет третьего человека.

— Я спрашиваю, кто тебя послал?

— Председатель.

— А про меня что-нибудь сказал?

— Нет, ничего.

Качырий недоумевала. Как же так, неужели её решили отстранить от работы? За что? И почему так неожиданно, не сказав ей ни слова?..

Вечером Качырий зашла в правление, но Харитонова не застала — куда-то уехал. Костя тоже не знал ничего определенного. На другой день она встретила Харитонова на улице, на ходу поймала его.

— А, Екатерина Павловна! Здравствуйте. Поговорим вечером, я тороплюсь.

Качырий поняла это по-своему, холодно спросила:

— Могу я съездить в Пюнчерйымал, в гости?

— Пожалуйста. Костя давно думает побывать там, вместе и поезжайте.

— Значит, начисто отстранили от работы? Осталось только по гостям ездить?

— Как это отстранили? Ты назначаешься заведующей свинофермой. Петухову после операции тяжело будет, сам просил освободить. Да, Александр Петрович о тебе спрашивал.

— Доронин? Приехал, что ли? — Качырий сразу забыла все свои обиды.

— Сбежал, неделю не долечился, — Харитонов взглянул на часы. — Пал Палыч в банк спешит, чек надо подписать. Идем в правление, как освобожусь, побеседуем.

Харитонов начал с упреков.

— Ты на фермы, в красные уголки заглядываешь? Что там делается, знаешь?

— Так ведь…

— Знаю, эти дни ты занималась летним лагерем. За него тебе спасибо. А вог что свинаркой задумала стать, не одобряю. Ты же газетный работник, понимаешь, какое значение имеет политмассовая работа на селе. А у вас ни боевых листков, ни молний, стенгазета выходит раз в год, о наглядной агитации и говорить не приходится. Вот достроим клуб, легче будет. А пока… Ну, скажи, кому всем этим заняться, как не тебе?

— Да, но… какое это имеет отношение к заведующей свинофермой?

— На свиноферму ты пойдешь временно, пока не подберем подходящего человека. Присмотрись там, может, сама кого порекомендуешь. А тебе… ладно уж, так и быть, открою секрет. Скоро намечается отчетно-выборное партийное собрание. Думаем рекомендовать тебя в состав партбюро, на пост секретаря.

— Что вы, Максим Игнатьевич! — испугалась Качырий. — Я же совсем молодая коммунистка.

— Люди помоложе нас с тобой революцию делали, в гражданскую войну полки в бой водили, — назидательно сказал Харитонов. — Ты это хорошо надумала, поехать в «Чевер нур». Завтра же и поезжайте. Поговори там с Кондратием Силычем, у него есть чему поучиться.

В эту ночь Качырий долго не могла уснуть. На душе было радостно и тревожно. Так вот о каком «настоящем деле» намекал ей еще в первые дни Харитонов! Но справится ли она, сумеет ли? Да изберут ли её„ пришлую, в состав партбюро, доверят ли дело такой огромной важности? Вдруг скажут: «Пусть поработает год-два, поглядим, чего она стоит». Что ж, это будет правильно. Кто она такая, чтобы ей сразу оказали полное доверие. Не изберут, обижаться не приходится, доверие надо заслужить. А уж коли изберут…