Где ты, любовь? - [12]

— Но как… может быть, когда я уеду? — с надеждой спросила Берта.

— Не глупите, мисс Джойнс! Вы будете стоять рядом со мной, вы такая же хозяйка тут, как и я. Этот вопрос даже не обсуждается.

Берта не нашла в себе сил, чтобы спорить с ним. Она была так очарована Лоуренсом Мэллори, что не решилась бы с ним спорить ни о чем. Берта смотрела на него как на божество. Именно таким и был тот, кого она ждала все эти годы. И раз он не против того, чтобы она была рядом…

— Мы войдем через этот вход, чтобы вы почувствовали, что это ваши владения, что вы здесь хозяйка. У любого дома, пусть даже такого огромного, должны быть и хозяин и хозяйка. Иначе дом мертв.

Берта вновь не смогла истолковать его слова. Ей так хотелось верить, что он именно ее хотел бы видеть хозяйкой в этом замке, чтобы она была рядом. Но так же сильно, как она этого хотела, Берта боялась поверить этому. Она молчала и шла, ведомая Лоуренсом.

Когда они начали подниматься на крыльцо, двери распахнулись и из них вышли люди. Мужчины были одеты в ливреи темно-зеленого цвета, на которых был вышит золотой змей, обвивающий корону. Женщины были в серых платьях, длиной до колена. Среди них выделялась одна. Берта сразу же поняла, что эта дама — главная среди вышедших их встречать. Пожилая женщина, тонкая и прямая как палка, стояла чуть впереди встречающих. Когда Берта и Лоуренс приблизились, она присела в старомодном реверансе.

На ее приветствие Лоуренс ответил небрежным кивком. Вслед за ней поклонились и все остальные. Молодой граф просто махнул им рукой.

Берта стояла как каменный столб. Она не могла понять, как ей следует реагировать на эти поклоны.

— Приветствую хозяина и хозяйку замка Мэллори. Я хранила ваш очаг, но он не грел нас. С вашим прибытием дом наполнился радостью! — чопорно поджав губы, сказала пожилая женщина.

— Я рад вернуться домой, — таким же тоном ответил ей Лоуренс.

Лица слуг — а Берта уже поняла, что это слуги, — обратились к ней. Она растерянно и беспомощно посмотрела на Лоуренса. Он слегка пожал ее руку и приподнял бровь. Берта глубоко вздохнула и на выдохе произнесла фразу, которую только что услышала:

— Я рада вернуться домой.

— Пусть с вами придет счастье в этот дом! — провозгласила пожилая дама.

Все слуги вновь склонились в поклоне.

— Не удивляйтесь, мисс Джойнс, — тихо сказал ей Лоуренс, легким толчком предлагая идти в замок, — такова традиция. Отец мне часто рассказывал о ней. В этом доме любят традиции и чтят их. Так что привыкайте!

Берта была так поражена этим приемом, что не могла сказать ни слова. Она вошла как во сне за Лоуренсом в огромный холл, чьи сводчатые потолки терялись где-то в полумраке. Против ее воли из груди вырвался вздох.

— Да, это поражает. Мой предок любил жить на широкую ногу. Он считал, что величие рода начинается с величия дома. Но мне иногда кажется, что у него была мания того самого величия! — Лоуренс усмехнулся.

У Берты ту же вырвалась ответная улыбка. Ей даже показалось, что этот холл не такой уж мрачный. Она начала думать, что вполне сможет жить в замке Мэллори. Если Лоуренс попросит ее об этом.

— Но не беспокойтесь, мы будем жить в правом крыле. Там с самого первого дня были комнаты семьи. Там же и столовая, и библиотека. В том же крыле живут слуги. Мы сейчас пройдем через зал. Холл, зал и большая кухня — вот и все, что находится в центральной части. Вот поэтому я и хочу устроить прием. Надо же использовать такие площади!

— А что в левом крыле? — спросила Берта.

— Сейчас просто пустые комнаты, пыль и паутина. Но когда их вычистят, там будут комнаты для гостей. Обычно в замке, кроме слуг и хозяев, жили еще не меньше десяти человек гостей. Это был гостеприимный дом. И люди любили сюда ездить. По крайней мере до тех пор, пока не начали сбываться слова молодой жены первого Лоуренса, — мрачно добавил граф.

— Вы о проклятии? — настороженно спросила Берта.

— Да, — неохотно сказал он. — Но я вам уже говорил, что не следует забивать себе голову глупыми сказками.

Два лакея распахнули перед ними огромные двери. Только когда они прошли мимо них, Берта поняла, что двери сделаны из цельного мореного дуба. Но она тут же забыла об этом, когда увидела зал.

Огромное помещение, гораздо больше холла, было залито лучами полуденного солнца, проникающего через стеклянную крышу и огромные окна. В совершенно пустом зале гулко отзывались их шаги.

— Балы начинались, когда на небе появлялись первые звезды, — приглушенным голосом рассказывал Лоуренс, но пустота многократно умножала и усиливала звук его голоса. Берте вдруг показалось, что она совсем одна в этом огромном зале, пусть и полном света, но таком жутком. И неизвестный голос сквозь поколения и века говорит с ней, рассказывая о замысле великого замка для великого рода. — Здесь горят сотни свечей. Они дрожат, и в их неверном свете играют бриллианты и рубины на обнаженных шеях прекрасных женщин. Они смеются, и их смех наполняет зал, вылетает в раскрытые окна и несется к морю, чтобы потом вернуться в его шуме долгими безлунными ночами. Но вот звучит музыка, и на мгновение говор и смех замолкают. Тогда кажется, что все это — просто куклы, которые дергает за ниточки кукловод. И вот они срываются с места, и начинается танец…