Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2 - [5]

В половине 12-го все, кроме охотников, ушедших в 5 утра в тайгу, двинулись с участка в лес по ягоды. У Гвоздева и Степанова — ружья. Сразу за речкой Гвоздев уложил двух рябчиков.

Все усиленно собирают бруснику и шиповник. Вова возмущается:

— Голубики совсем нет.

Гошка пытается заговорить с Вовкиной Ветой о пединституте, где она учится, и о естественных и точных науках. Она пресекает его болтовню, и он больше не пристает.

Гвоздев где-то стрелял рябчиков. Гошка разыгрывает роль охотничьей собаки.

— Дайте мне понюхать какую-нибудь штучку Гвоздева, — говорит он, — и я его найду.

— А вон — Люба! — советую я.

Лёня и Гоша рассмеялись.

В полдень залегли на острове, на припёке: солнце, воздух и вода. Потихоньку собираемся в лагерь. Появляются Адонин, Вова с Веткой, Полина и Люба Гвоздева…

Мы с Гошкой, начистив ведро картошки, играем в «пинг». Обед с шампанским получился весёлым. За Веткой приезжают родители на медицинском УАЗе. Вскоре все собрались спать, а мной обуревает жажда деятельности…

Играем с Гошей в шахматы до отбоя.

В воскресенье просыпаюсь рано из-за яркого солнца. В 9 часов после зарядки и водных процедур сажусь на теннисный стол и ору песни под гитару, пока не просыпаются все остальные. На завтрак была дичь.

До обеда играем в теннис, читаем. Вова опять привёз Вету, но уже с братом Серёжей и его подругой Леной. Они собираются в лес и уговаривают меня пойти с ними. Я уже было согласился, но вовремя опомнился: от Ветки исходили опасные флюиды обаяния и соблазна. Занялся постирушкой и помог готовить фарш для пельменей.

После ужина с водкой, которую привёз Яркович, мы с Владом идём купаться на В. Ларгу. Долго говорим с ним у костра о Коротич и Малыше. У ребят разгорелся спор о литературе: Евтушенко — Твардовский, Куваев — Толстой. Одни считали, что писать можно только то, что знаешь по личным впечатлениям. Другие — что писать можно чисто по воображению. Спорили до хрипоты.

После таких интеллектуальных споров мужики засели играть в карты. Мы с Лёней долго наблюдали за игроками, но в «Сике» ничего не поняли.

Перед сном Адонин читает Хемингуэя, а я распеваю песни Бачурина.

Весь понедельник работаем на двух участках: откачиваем с Гошкой воду на одном котловане, другие — отрывают опалубку с боков застывшего монолита. На обеде Гоша ощипывает уток. После обеда готовим к монтажу нижние ступени большой трубы.

Во вторник с утра мы с Владом и Гвоздевым занимались ПЭСкой: поднимали дизель, чтобы снять поддон и проверить вкладыши. Вкладыши были в порядке, станцию собрали. Установили на место цистерну с водой и бетономешалку.

После обеда Лёня привёз лист толстой фанеры. Несмотря на мелкий дождь, я установил фанеру как отражатель к теннисному столу вместо противника. Лёне понравилась эта затея, и он начал меня тренировать.

Приехал кран «КАТО», а за ним — КРАЗ с тремя «кольцами» для малой трубы. Здесь они были не нужны, поэтому выгружать их не стали. Поменяли у «КАТО» спущенное колесо, после чего крановой заторопился в Хородочи, и монтаж пришлось отложить на завтра.

За нами приехала вахтовка для поездки в баню, которую обещал Тимоха (теперь — начальник ЖЭКа в Хородочи). Попутно зашли с Вовой в магазин за мылом и кедами, но последних — не обнаружили.

После бани Вовка ведёт меня к Ветке. Она встречает нас с хмурым лицом.

— У мамы умер брат, — прояснила она свой вид.

— Брат?! — не понял Вова.

— Да, нет! У мамы — брат, — пояснила Ветка.

— Уф-ф-ф… — выдохнул Вова.

Она повела нас в свою комнату.

— Разуваться? Ни в коем случае! — опередила она мою попытку снять рваные кеды.

Только мы присели, в дверях появился её отец и уставился на мои рваные кеды, подвязанные шелковыми ленточками, как на очковую змею.

Я с невинным видом отвернулся к карте Дальнего Востока, висящей на стене, и тут же услышал его голос.

— Вы знаете что? Ну-ка, уходите отсюда! — он не отрываясь, смотрел на мои ноги. — Уходите, чтобы я вас здесь не видел!

Последнюю фразу я слышал уже в дверях. Из кухни показалась зарёванная мать.

— Коля, нельзя так! — проговорила она.

Выйдя с Вовой из дома, закурили, поджидая Ветку. Вскоре она вышла.

— Отец у меня сволочь! — воскликнула она.

— Нельзя так, Вета! — сказал Райлин. — Он же сейчас в шоке…

…Я решил найти Юру, который должен был запаять катушку зажигания, и наткнулся на Люпака.

— Почему не разгрузили КРАЗ с «кольцами»?! — он был суров. — Раз я сказал — разгрузить, значит, надо было разгрузить. Надо было освободить машины… Вот я Степанову задам, мать его туды!..

Юра катушку не сделал, пообещал запаять завтра.

Влад перед сном заговорил о Малыше.

— И что же вы решили делать дальше? — спросил он спокойно.

— Я ей уже говорил, что, хотя она мне и нравится, но не настолько, чтобы жениться. Она, как обычно, твердила: «Мне ничего не надо, давай просто поживём вместе», — волнуясь, начал я. — Теперь слышать ничего не хочет, требует «расписаться». Попробую объяснить ей в письме, «когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел…».

В час ночи приехал «КАТО». Степанов уложил крановщика Алексея в нашем балке, и он долго не давал нам заснуть россказнями о своей жизни.

Глава 3

Монтаж с риском. Мои «ошибки». «Чуткость и помощь».