Где тебя настигнет смерть? - [12]

Щелчок, опять щелчок — марсианин и дядя повесили трубки. Я сделал то же самое, продолжая таращиться на телефон, и приподнял уголок бювара. Никаких денег там, конечно, не оказалось. Я посмотрел на дядю, он на меня.

— Что скажешь, парень? Еще один чокнутый?

— Не знаю… В газетах про Салли ничего не было. Мало кто знает, что я находился с ней в момент ее смерти и что у меня возникли сомнения. Семья, Фрэнк Бассет, пара докторов — вот и все. Я подумал бы, что это Фрэнк нас разыгрывает, но голос вроде не его.

— Не его, — подтвердил дядя. — Он мог попросить кого-то, но это не в его стиле. Бассет вообще не любит шутить, да и с какой целью он стал бы это делать? Скорее уж…

— Кто?

— Бен Старлок. Он направил к нам Салли Доуэр — понятно, что ему хочется продолжения.

— Похоже, ты прав, дядя Эм. Говорил со мной не Бен, но у него на то оперативники есть. Фрэнка он знает не хуже нас — тот мог все ему рассказать. Вот только стиль опять-таки не его. Чувство юмора у него имеется — может, оно и побудило Бена послать Салли к нам, — но в этом звонке я ничего смешного не нахожу. Чего он хотел этим добиться? Не рассчитывал же он, что мы примем его всерьез.

— Особенно когда обещанной тысячи не нашлось. Под бювар ты уже заглядывал — посмотри под промокашкой, как он сказал.

Терять мне было нечего. Я обнаружил тысячедолларовую бумажку с прекраснейшим портретом Гровера Кливленда.

— Будь я проклят!

Дядя взял у меня ассигнацию и пощупал ее:

— Если она не настоящая, то кто-то чертовски хорошо поработал, Эд.

Оба мы думали о том же, не произнося этого вслух. Настоящая это купюра или поддельная, подсунул нам ее не Бен Старлок. С тысячей долларов шутить нельзя, и наш абонент не шутил. Кем бы он себя ни назвал, он действительно хочет, чтобы мы расследовали смерть Салли. За тысячу долларов.

— Ты беседовал и со Стэнтоном, и с Вернеке, — сказал дядя, присев на угол стола. — Не мог это быть кто-либо из них?

— По телефону я с ними не говорил, — ответил я, — а в трубке голос звучит по-другому. Если это один из них, то он нарочно маскировался, говорил на октаву выше или через платок. Я выбрал бы Вернеке: когда мы общались, он уже сильно набрался — может, трезвый он звучит по-иному.

— И в марсиан верит, так ведь?

— Но если он хотел поручить нам расследование, почему не сделать это открыто?

— То же самое относится к Стэнтону, но это точно кто-то из них, Эд. Кто же еще? И у него есть какая-то причина держаться в тени.

— Ладно, так и будем пока считать.

— Вот-вот. Тут у нас штука баксов, парень — в американской валюте, не в марсианской. Сигару прикурим от нее или как?

— Этично ли брать дело и гонорар за него, не зная, кто наш клиент?

— А почему нет, если дело честное? Что честнее расследования подозрительной смерти, которая может оказаться убийством? В общем нет, в банк деньги пока класть не будем, — добавил он. — Если возьмемся за данное дело — а мы, полагаю, уже взялись, — то, вероятно, выясним, чья это тысяча и почему ее обладатель предпочел вручить нам деньги анонимно. И не захотим оставить деньги у себя, когда выясним. Спрячем в сейф, и пусть себе полежит. Это не означает, что мы приняли тысячу, и не означает, что отказались.

Сейф достался нам вместе с офисом. Получив его бесплатно, мы потратили пару баксов, чтобы поменять комбинацию цифр. Хранилась в нем мелочь на повседневные расходы и те немногие бумаги, которые в картотеке лучше не оставлять. Картотечный шкаф у нас запирается, но его и ребенок может открыть.

Дядя Эм положил купюру в конверт и убрал в сейф.

— Работы у нас все равно нет, Эд. Для начала разберемся, как деньги попали сюда. В субботу я как раз сменил промокашку, значит, их положили уже позднее, но до того, как сегодня утром я открыл кабинет. Ты выходил за сигаретами часов в девять, а я постоянно находился здесь.

— Их положили в субботу вечером или вчера, в воскресенье, — подхватил я. — Скорее всего вчера, после моего визита к Стэнтонам.

— Не исключено. Стэнтон, что бы он там ни говорил, оценил твое отношение к смерти Салли. Когда ты ушел, он проник сюда и…

— Минутку. Вряд ли под рукой у Стэнтона была тысячная банкнота, учитывая его образ жизни, а банки в воскресенье закрыты.

— Давай по порядку, Эд. Сейчас главное, как деньги тут оказались — посмотрим, не ковырялся ли кто в замке.

Мы тщательно исследовали дверной замок, но царапин и других следов взлома не обнаружили. Он американский, и вскрыть его так аккуратно мог разве что слесарь или опытный взломщик.

— Конечно, он мог взять ключ у нашей уборщицы, но я сомневаюсь, — заметил дядя. — Скорее в окно с пожарной лестницы влез. Это просто, поскольку в такую жару мы оставляем его открытым.

— Наверное, уборщица тоже марсианка и соучастница того, кто звонил, — предположил я. — Она-то и подсунула деньги.

— Да, я поговорю с ней и менеджера спрошу, где он держит ключи, но окно мы все же проверим.

На окне кабинета тоже никаких следов не нашлось, но это ничего не значило: на подоконник наш посетитель мог и не наступать.

Я вылез на пожарную лестницу, собираясь осмотреться в переулке, куда выходило окно, и подняться обратно в лифте. Затем я спустился на площадку второго этажа. Нижний пролет лестницы надо было освободить от противовеса, а потом уж спустить. Осмотрев всю конструкцию, я пришел к выводу, что не спускали его давненько — похоже, со дня покраски. Я перелез через перила, повис на руках и спрыгнул в переулок примерно с четырехфутовой высоты.