Где таятся змеи - [66]

– Представляю, как вы странствуете. А еще?

Собеседница на мгновение умолкла. Он чувствовал, как под рукой от глубокого вдоха поднялась и опустилась ее грудь.

– Жалею, что не испытаю, каково это – иметь собственного ребенка. Странно осознавать это, учитывая, что я никогда не собиралась выходить замуж.

– Нет? Почему же?

– Женщина, нынче вступающая в Англии в брак, обрекает себя на положение, мало чем отличающееся от статуса раба в Америке.

– Вот оно что. Вы – последовательница Мэри Уолстонкрафт[53].

– Вам известны ее труды? – повернувшись, недоуменно глянула Геро.

– Вас это удивляет?

– Да.

– А ведь она вышла замуж, – заметил виконт.

– Знаю. Хотя никогда не могла понять, почему.

– Ясное дело, – ухмыльнулся в русые волосы Себастьян.

Воцарилась тишина, наполненная отголосками всего, что было и не было высказано. И тут большой колокол, а за ним и его эхо, начали отбивать время: пять часов.

– О, Господи… – высвободившись, Геро соскочила с выступа и метнулась через сумрачный подвал к груде камней, отделявшей узников от реки. Там она замерла спиной к Себастьяну, откинув с лица рассыпавшиеся волосы и сдавливая затылок переплетенными пальцами. Когда колокола Святого Климента принялись вызванивать «Девушку из Гоури»[54], Геро накрыла ладонями уши, словно пытаясь оградить себя от звуков.

– Не хочу умирать. Не сейчас. Не здесь. Не так.

Подойдя, Себастьян привлек ее обратно в свои утешающие объятья. Геро повернулась, приподнимая лицо. Поцелуй был невинно-девическим, вызванным больше ужасом и отчаянием, нежели плотским желанием. И Себастьян сжимал девушку так же неистово, как и она его, потому что понимал и разделял ее страх.

Он слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал, как выгибается дугой стройное тело, в то время как эхо колоколов церкви Святого Климента таяло в могильной тиши. И неожиданно удивился, словно пробудившись от глубокого, одурманенного сна. И подумал: «Вот она – жизнь. Вот она – женщина». Нежная кожа, сердце, бьющееся у него на груди, рука, тянущая его аонь к потаенным нетронутым местечкам. Никаких запретов. Суд общества ничего не значит перед лицом неотвратимой смерти.

Подхватив Геро на руки, Себастьян понес ее обратно, туда, где фонарь отбрасывал пятно теплого света. Опуская девушку на камни, он почувствовал на себе пристальный взгляд.

– Скажи, что это то, чего ты хочешь, – попросил он.

Ответом были обнявшие его за шею руки и обвившиеся вокруг его бедер ноги.

Когда он проник в податливое тело, ее глаза были широко открыты. Она только раз вскрикнула, а затем часто и неглубоко задышала. Себастьян ощутил на губах соленый вкус слез.

– Я могу остановиться, – замер он.

– Не останавливайся, – шепнула Геро и смежила веки.

Она отчаянно прижимала любовника к себе, словно пыталась в этом последнем акте своеволия силой удержать собственную жизнь. Себастьян прежде полагал, что внутри него мертвая пустота. Временами он действительно желал смерти. По иронии судьбы он ощутил переполняющую тело жизнь именно сейчас, когда вот-вот должен ее лишиться.

– Обними меня, – шептала Геро, теплым дыханием щекоча ухо, впиваясь пальцами в плечи.

Себастьян откуда-то знал, что эта женщина окажется именно такой на вкус, на ощупь. И когда его обмякшее тело навалилось на нее во вспыхивающей темноте, Геро сказала:

– Французы называют это le petit mort. Маленькая смерть. Мне всегда было интересно, почему.

И он ответил:

– Что может сблизить больше, чем совместная смерть?

* * * * *

После Себастьян отвел повлажневшие пряди с ее высокого лба. Пальцы подрагивали, дыхание по-прежнему было бурным и учащенным. И вдруг он замер, привлеченный каким-то отдаленным звуком.

Геро уловила его напряжение.

– Что это? – спросила, вернее, начала спрашивать она. Потому что теперь звук нельзя было не узнать. Это был нарастающий шум стремительно прибывающей воды.

ГЛАВА 42

Подхватившись с каменного ложа, виконт натянул бриджи и взял фонарь. Свеча уже почти догорела, растекшись сальной лужицей. Когда Девлин поднял лампу повыше, огонек на мгновение померк и чуть не погас.

Сквозь груду каменных обломков просачивался темный поток. Себастьян поймал Геро за руку и потащил к решетке. Под ногами уже чувствовался холод воды.

– Полезай на поперечину! – крикнул он.

Геро, с распущенными волосами и огромными на бледном лице глазами, вцепилась в железные прутья.

– Брось фонарь, – потребовала она.

Их взгляды встретились.

– Бросай, – повторила девушка. – Может, от него загорится одежда.

Последний отчаянный вызов судьбе... Себастьян просунул погнутый цилиндр сквозь решетку, держа фонарь за основание. Бросать так было очень неудобно, горячий металл обжигал пальцы. Взмыв над темным пролетом, лампа осветила каменные плиты потолка и вытертые ступени. Затем с грохотом врезалась в деревянную дверь, разлетаясь кусками жести и роговых пластинок, и подземелье погрузилось во мрак.

Себастьян встал на поперечину позади Геро, тесно прижимаясь к ней. Вода уже плескалась у щиколоток.

– Когда прилив поднимется высоко, ты должна залезть мне на плечи, – решительно приказал он.

Ее зубы были так тесно сжаты от холода и страха, что слова выдавливались с трудом.