Где скрывается правда - [6]

Я проглатываю ком, подбирающийся к горлу. Я видела компьютер внизу, в общей комнате.

Верхняя ступенька скрипит под моим весом, и я вздрагиваю. Не люблю бывать в незнакомых домах, где любой неверный шаг притягивает к себе внимание. У бабушки дома я научилась избегать таких мест, как полевые мины: скрипучую третью ступеньку снизу, сетчатую дверь на заднем дворе, чьи петли так и просят масла.

Парадная дверь Гринвудов вдруг хлопает, и я застываю на месте как вкопанная.

– Кэлли! – зовет Мэгги с кухни.

Я задерживаю дыхание. Мне как будто снова десять – я злюсь на Кэлли за то, что она меня бросила, но готова пойти на все, лишь бы взглянуть на нее хоть одним глазком.

Первые несколько месяцев у бабушки я почти не говорила. В итоге бабуле надоела моя кислая мина; она загнала меня в угол и вытрясла из меня всю правду – совсем как папа, который бегал за мной и выдергивал мне молочные зубы, когда ему надоедало смотреть, как я их расшатываю.

Бабушка, по-видимому, думала, что я скучаю по маме с Джослин; но тогда я уже смирилась с тем, что они не вернутся. У меня оставалась только Кэлли. Но у Мэгги даже не получалось заставить ее поговорить со мной по телефону.

– Да! – Голос у Кэлли низкий, с хрипотцой. Не такой, какой я помню. Что-то шлепается на диван в прихожей – наверное, сумка. Шаги пропадают на кухне.

Я хватаюсь за перила. Что за глупости. Нельзя же двое суток прятаться от нее в гостевой комнате. Я на цыпочках спускаюсь по лестнице. Мэгги с Кэлли вполголоса разговаривают на кухне. Я останавливаюсь в прихожей с нехорошим предчувствием: они не хотели бы, чтобы я их услышала.

Я все равно улавливаю несколько фраз.

– …знаю, что тебе тяжело, – раздается голос Мэгги. – Ей некуда было идти.

– У нас не общежитие, мам. – Это Кэлли, и она явно сердится.

Я разворачиваюсь, чтобы пойти наверх. Шаг – и под моей ногой скрипит пол в гостиной. На кухне воцаряется напряженная тишина.

– Тесса, милая, – взволнованный голос Мэгги, – это ты?

Черт. Я зажмуриваюсь.

– Я просто спустилась попить воды.

Мэгги выходит мне навстречу в гостиную.

– А, конечно. Как я рада, что ты спустилась. Угадай, кто дома!

Она проводит меня через арку. Кэлли сидит за столом. На ней зеленый свитер с эмблемой Университета Восточного Страудсбурга; на медово-карих глазах – смазанная вчерашняя подводка. Она красивая настолько, что я рядом с ней всегда ощущала себя страшилой, выползшей из канавы.

Кэлли встречается со мной взглядом и мгновенно бледнеет. В это мгновение я буквально вижу себя ее глазами: ту самую Тессу Лоуэлл, постыдную, нищую подругу детства.

Напоминание о детских годах, украденных судебным процессом.

Мэгги смотрит на нее, потом на меня. Глаза у нее красные. Вернувшись из тюрьмы, она наверняка спряталась в укромном месте и вдоволь нарыдалась после встречи с Тимом Эдвардсом.

– Я так рада, что вы наконец-то проведете время вместе, – говорит Мэгги. Кэлли хмыкает.

– Ага, я ведь так об этом просила.

Она встает, резко задвигает стул и покидает кухню раньше, чем потрясение на лице ее матери сменяется гневом. Мэгги поворачивается ко мне с отрешенным выражением лица.

– Тесса, мне так…

– Ничего страшного, – отвечаю я. – Правда.

Мэгги берет меня за руку и сжимает ее.

– Мне надо кое-что купить в супермаркете. Если хочешь, поехали вместе.

Я качаю головой, оправдываясь тем, что мне надо прилечь; затем поднимаюсь в гостевую комнату. Сажусь на край кровати, кладу ладони на колени и жду, когда хлопнет входная дверь. После этого тут же бегу вниз по лестнице, в гостиную, к компьютеру.

Я печатала его имя столько раз, что пальцы уже запомнили движения – они сами вбивают его, едва касаются клавиатуры.

Уайатт Стоукс. Он теперь нечасто появляется в новостях, но последняя статья датирована прошлой неделей. Видимо, я ее пропустила из-за дополнительных смен, которые отрабатывала, чтобы вовремя внести второй взнос за обучение.

СУДЬЯ УДОВЛЕТВОРЯЕТ ХОДАТАЙСТВО О СЛУШАНИИ НОВЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В АПЕЛЛЯЦИИ УАЙАТТА СТОУКСА.

Конечно, я знала, что он подал апелляцию. Стоукс уволил своего первого адвоката сразу после того, как его осудили, и заменил его Тимом Эдвардсом. Прошло много лет, и он неоднократно пытался изменить приговор, но в итоге судья отказал Стоуксу в новом рассмотрении, сказав, что первое было вполне справедливым. Но Эдвардс возразил, что отправит апелляцию в Верховный суд.

«Так всегда бывает, но ничего особенного из этого не выходит», – объясняла мне мама, когда я испугалась, что Стоукса выпустят и он придет за нами с Кэлли, чтобы отомстить за то, что мы свидетельствовали против него. Уже тогда я знала, что никто, виновный или невиновный, не сдается без боя.

Я просматриваю статью, но о новой улике в ней ничего не говорится. Про дату нового слушания тоже нет информации. Возможно, пройдут годы – у приговоренных к смертной казни нет ничего, кроме времени. И даже этого у них не очень много.

Внутри все сжимается, сильно и яростно.

Наверху хлопает дверь.

Черт. Я лезу в историю браузера, чтобы стереть статью. К тому моменту, как шаги доходят до подножия лестницы, я успеваю удалить Уайатта Стоукса из предлагаемых вариантов в строке поиска.