Где сходятся ветки - [26]
А ветер все сильней задувает, и в помещениях будто светлее, голубее становится. Не сразу мы поняли, что комнаты по кругу заворачивают. Чем ближе к центру, тем меньше вещей. Зато повсюду бумаги навалены – к стенам приколоты, с потолка свисают, пол слоями сизыми устилают, топорщатся. А на бумагах непонятные знаки: стрелки, ромбы, цифры, кресты да кривые линии. «Порядок бы тут навести», – говорю.
Вот наконец выходим в центральное помещение. Хочешь не хочешь, а остолбенеешь. Я такого материала в отделке никогда не встречал. Стены стеклом облицованы, причем не ровным, а пузырящимся. Похоже, как если бы бетон водой облили да заморозили. И по этой трубе ветер бумажки, как в цирке, гоняет. А далеко наверху луна синие стеклянные четки перебирает и поет: И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О- О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-Ю-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э.
Прямо под луной в центре комнаты стол дубовый, сукном крытый. На нем перья, ручки, карандаши и большой кусок кристалла, того самого, которым стены облицованы. Его хозяин в качестве пресса использовал, чтобы листы, какие ему еще нужны, не сдуло. «Нравится место?» – Маша спрашивает. «Не по себе мне тут». Вздохнула печально. «Ладно, давай, – говорит, – стол двигать. Есть у меня одно подозрение». Взялись за столешницу, охнули, перетащили. Маша на карачки встала, руками по полу возит. Нащупала паз, потянула и в подпол творило откинула. Там дыра черная. Что делать, надо лезть.
Ему едва за сорок, он копирайтер, его зовут Герман, как героя «Пиковой дамы». И он верил, что реклама правит миром, пока тамплиеры не сделали его Пророком и ему не пришлось спасать мир……Секунда может длиться 85 триллионов лет, но она порой решает всё.
Когда-то, во времена больших бюджетов, реклама была веселым заповедником со своими абсурдными правилами. В этом мире можно было поймать постмодернистскую волну, заправиться кокаином и катиться до самого берега, лавируя между пожеланиями клиентов. Но прекрасная эпоха прошла, бюджеты стали меньше, а маркетинг окончательно расправился с креативом. В эту скучную пору на сцену и явился он, Герман, толстеющий копирайтер за сорок на грани развода со своей более успешной женой Катрин. Волну уже не поймать, куда ползти по берегу с подорванным здоровьем и финансовыми сложностями, – не известно.
Если человек заигрывает с природой — не важно, какую он преследует цель: создать эффективное лекарство или новое оружие, — то природа обязательно отвечает на игру. При этом ответ может быть несимметричным.В книге английского писателя Бена Кея ответ природы ОЧЕНЬ несимметричный. В секретнейшей лаборатории, затерявшейся посреди джунглей Венесуэлы, американские военные и ученые создают невиданное биологическое оружие, предназначенное для борьбы с террористами: гигантских насекомых. Это страшно, но не очень.
Рассказ "Кардиология" впервые был опубликован в 2008 году в литературном журнале "Искатель" (Москва).…Над ним склонилось миленькое личико в белой шапочке, из-под которой выбивались белокурые кудряшки. Большие серые глаза смотрели на него внимательно, словно изучая…
Обида не отомщена, если мстителя настигает расплата. Она не отомщена и в том случае, если обидчик не узнает, чья рука обрушила на него кару.Фортунато был известным ценителем вин, поэтому не заподозрил подвоха в приглашении своего друга попробовать Амонтильядо, бочонок которого тот приобрел накануне...
Глобальный заговор против глав правительств ведущих государств мира.Тайный союз «Завет» раскинул свои щупальца повсеместно. Цель его — абсолютная власть над всем, включая души людей. Любой ценой, любой кровью, любыми средствами. Ибо так заповедал Макиавелли, автор знаменитого «Государя», духовный учитель, благословляющий из прошлого своих верных учеников.Кто способен остановить зло? И осталось ли еще время на то, чтобы это сделать?Аллан Фолсом один из лучших авторов романов в жанре «экшн» на сегодняшний день.
Генри Питерс, обычный библиотекарь, случайно стал обладателем старинной книги с множеством рецептов и формул. Для начала, по одному из них рецептов, Генри изготовил чудесный эликсир с весьма необычными свойствами…
Жестокое ритуальное убийство профессора Лео Шидлофа, за которым следили спецслужбы, стоило карьеры агенту ЦРУ Джеку Данфи.Но Джек не намерен сдаваться, пока не узнает, кто стоит за этим убийством.Он начинает собственное расследование — и шаг за шагом все глубже проникает в мир, о существовании которого прежде не подозревал, — в мир тайных обществ и мистических лож, чудом уцелевших со времен Средневековья.Не сразу Джек понимает: гибель профессора — дело рук членов загадочной секты, поклоняющейся Черной Мадонне.Но чем ближе подбирается он к убийцам, тем более изощренными становятся попытки его убрать…
«Рассказы пьяного просода» – это история двух мистически связанных душ, в одном из своих земных воплощений представших древнегреческой девочкой Ксенией (больше всего на свете она любит слушать сказки) и седобородым старцем просодом (пьет исключительно козье молоко, не ест мясо и не помнит своего имени). Он навещает ее каждые десять лет и рассказывает дивные истории из далекого для них будущего, предварительно впав в транс. Однако их жизнь – только нить, на которую нанизаны 10 новелл, именно их и рассказывает странник в белых одеждах.
В патриархальном городе, где нужно беречь девственность, но не остаться старой девой, Кора открывает ателье нижнего белья. Она думает, будто может говорить что хочет, заниматься сексом с кем хочет и мстить тем, кого не любит, но скоро осуждение общества разрушит ее маленький свободный мир.
Что общего у Льва Николаевича Толстого, маленькой французской иммигрантки, действующего президента России, известного художника-карикатуриста и самого Дьявола? Ответ неожиданный: собор Парижской Богоматери. Для кого-то символ веры, для кого-то вид с туристической открытки – Нотр-Дам для каждого свой. Именно поэтому, когда в апреле 2019 года там случился пожар, миллионы людей переживали это как личную трагедию и следили за гибелью собора в режиме реального времени. В дебютном романе Ивана Чекалова собор Парижской Богоматери служит точкой пересечения самых разных судеб.