Где распростерся мрак… - [23]

— Приношу свои извинения, — сказал Магнус. — По себе знаю, как трудно бывает порой понять, где твои истинные корни. Скажем, я до сих пор не решил, исландец я или американец, и чем старше становлюсь, тем больше запутываюсь.

— А вот у меня никаких сомнений нет, — заявила Вигдис. — Уж я-то точно знаю, кто я такая. Просто некоторые отказываются этому верить.

— Мм… — отозвался Магнус. На лобовое стекло шмякнулось несколько дождевых капель. — Вы как думаете, весь день будет моросить?

Вигдис рассмеялась:

— Ну вот, сразу видно исландца! Когда не знаешь, что сказать, начинай говорить о погоде… Нет, Магнус, дождь продлится минут пять, не больше. — Она обогнула холм, направляя машину к полицейскому управлению на Кверфисгата. — Не сердитесь, но я давно обнаружила, что с подобными вопросами лучше всего разбираться сразу. Исландки все такие, знаете ли. Что на уме, то и на языке.

— Наверное, нелегко быть единственной чернокожей сотрудницей полиции в стране.

— Да уж, скажу я вам. Балдур наверняка противился тому, чтобы меня взяли в отдел. К тому же я не очень-то сливаюсь с толпой на улице. Однако оценки за экзамены были высокими, и я решила идти до конца. Снорри помог.

— Национальный комиссар?

— Он сказал, что мое назначение станет важной вехой для всей столичной полиции, которая, дескать, отныне будет выглядеть современной и прогрессивной. Я точно знаю, что кое-кто из моих коллег считает, что в нашем городе чернокожий полицейский — это абсурд, хотя я лично надеюсь, что доказала обратное. — Она вздохнула. — Правда, сильно надоедает каждый день повторять все сначала.

— А вот мне вы показались очень опытным сотрудником, — сказал Магнус.

Вигдис усмехнулась:

— Спасибо.

Они наконец подъехали к управлению, уродливому бетонному зданию напротив автобусной остановки. Вигдис загнала машину на стоянку с тыльной стороны. Дождь к этому моменту припустил всерьез, вовсю грохоча по крыше. Вигдис нерешительно оглядела залитую водой парковку.

Сержанту пришло в голову воспользоваться удобным моментом и прямолинейным характером напарницы, чтобы побольше узнать о царящей здесь обстановке.

— Скажите, а вот Арни Хольм… Он, случайно, не родственник Торкетлу Хольму?

— Племянник. И, предваряя ваш следующий вопрос: да, именно поэтому он числится в нашем отделе. Его нельзя назвать блестящим детективом, но он по крайней мере безобиден. Балдур вроде бы пытается сбагрить его с рук.

— Стало быть, он нарочно приставил Арни ко мне?

Вигдис уклончиво пожала плечами:

— Без понятия.

— Похоже, Балдур не очень-то рад, что меня прислали.

— Совсем не рад. Нам, исландцам, не нравится выслушивать поучения, что и как делать в нашей стране, — ни от американцев, ни от кого-либо еще.

— Что ж, тут все понятно, — согласился Магнус.

— Дело не только в этом. Балдур считает, что ваше присутствие опасно. Как для него лично, так и для всех нас… К примеру, в прошлом году объявился один убийца. Умертвил трех женщин, а потом взял и пожаловал к нам с повинной.

— Да-да, комиссар рассказывал.

— Так вот, расследование возглавлял Балдур. На след преступника напасть никак не удавалось, и Снорри с Торкетлом оказались под большим давлением сверху. Вот-вот должны были покатиться головы. Проще всего было подставить Балдура, однако Снорри не стал делать из него козла отпущения. Пока что. Не могу сказать, что наш инспектор полностью обелил себя. Сейчас ему позарез надо раскрыть нынешнее дело, причем самостоятельно.

Магнус вздохнул. Он вполне понимал настроение Балдура, однако это нисколько не облегчало будущую жизнь в Рейкьявике.

— А вы сами как думаете?

Вигдис улыбнулась:

— Сама я думаю, что кое-чему могла бы у вас научиться, и это всегда идет на пользу… Ладно. Дождь вроде бы стихает, как я и обещала. Не знаю, что в расписании у вас, но у меня полным-полно работы.

Глава восьмая

Инкилейф тяжело переживала визит двух детективов… Странная парочка: негритянка с безупречным исландским произношением и высокий рыжий мужчина, изъяснявшийся с запинками и явным американским акцентом. Причем никто из них не поверил ее словам.

Как только в газетах появились сообщения о смерти Агнара, Инкилейф стала поджидать гостей из полиции. Ей казалось, что выдуманная история отшлифована тщательно, однако получилось вроде бы не очень убедительно. Она попросту не умела врать. С другой стороны, полицейские все же ушли и, возможно, уже не вернутся… Вот только Инкилейф никак не могла отделаться от мысли, что сегодняшний визит отнюдь не был последним.

Салон опустел, поэтому она присела к письменному столу, разложила бумаги и достала калькулятор. Несколько минут неподвижно сидела, разглядывая многочисленные знаки «минус». Если отсрочить уплату счета за электричество, то как раз хватит рассчитаться со Свалой, которая обеспечивала магазин кустарными стеклодувными поделками… Под ложечкой неприятно заныло, и на Инкилейф накатила слишком знакомая тошнота.

Так больше продолжаться не может.

Она любила свой художественный салоп. Вернее сказать, не совсем свой: им на паях владели семь женщин-дизайнеров, которые продавали здесь собственные работы. Поначалу все партнеры вносили равный вклад — к примеру, Инкилейф изготавливала сумочки и сувенирные башмачки из разноцветной рыбьей кожи особой выделки, но потом выяснилось, что она обладает врожденным талантом к рекламе и управлению людьми. Именно Инкилейф раскручивала магазинчик, поднимала цены и настаивала, что торговать надо самыми высококлассными работами.