Где деньги, мародер? - [35]
Разумеется, здоровяк меня ждал у входа. Не то, чтобы я рассчитывал, что пока библиотекарша записывает мои книги, Йован пойдет по своим делам. Драки с ним я не боялся. Он, конечно, здоров как бык, но в этом как раз и есть его основная проблема. Здоровенным от рождения парням гораздо реже приходится драться, чем тем, кого ростом и массивностью природа обидела. Кроме того, я уверен, что он не служил два года в военной разведке…
— Ну что, Лебовский, теперь поговорим? — он криво ухмыльнулся, сжимая и разжимая кулак, размером едва ли намного меньше моей головы.
— Да как скажешь, болгарин, — сказал я, пожав плечами.
— Я серб! — прорычал он.
— А какая разница? — я с самым наивным видом улыбнулся. Но готовы был отскочить, если этот великан решит на меня броситься прямо здесь.
— Ах ты мелкий говнюк! — Йован тяжело задышал, глаза его налились кровью.
— Почему говнюк-то? — хмыкнул я. — Разве ты не должен называть меня, скажем будала или шупак?
Собственно, слова «дурак» и «мудак» составляли весь мой сербский лексикон.
— Йован, давай не здесь! — второй мародер потянул разъяренного серба за рукав. Тут я обратил внимание, что одет он не в стандартную для всех фиолетовую жилетку, а какое-то подобие пальто без рукавов в зелено-бордовых тонах. Фиг знает, как называется такая одежда. Камзол? Кафтан? Я вообще был не уверен, что рукавов с самого начала не подразумевалось, может ему их в драке оторвали.
— Ну да, тишина ведь должна быть в библиотеке, — сказал я.
— Ладно, Лебовский, давай отойдем, — Йован разжал кулаки. — На мызе. Там нам точно никто не помешает. И только подумай сбежать!
— Делать мне нечего, бегать от тебя, — я пожал плечами. — А мыза — это вообще что?
— Что ты мне крутишь, ты же там был вчера! — заорал Йован.
— Ах эта мыза… — я помрачнел. Даже настроение сразу опять испортилось. Нормально сделал, ага. Сбежал утром в универ, чтобы хоть как-то разрулить этот идиотскую ночную историю, вместо этого вляпался в еще одну. Собираюсь подраться с сербом, девушку которого я в библиотеке трахнул.
И что самое идиотское во всей этой истории, что я так никого трахнуть и не успел. А Феодора со своим «неискушением к блуду» прямо-таки заставила организм вспомнить о некоторых, так сказать, весьма естественных и очень приятных потребностях. Несправедливость какая! Как будто мне сначала выдали кнута, а потом еще и пряником отмудохали. Ну, то есть, не отмудохали, конечно, но очень этого жаждут, судя по раздувающимся ноздрям Йована.
— А почему, кстати, мыза? — спросил я. — Я считал, что так только вокруг Балтики говорят, да и то не все знают.
— Так домик построили как раз для прибалта, — сказал безымянный мародер. — Тут старец Мыккла жил. Саам. Он местную нечисть усмирял еще.
— Ты нашел, кому рассказывать, Борька, — зло процедил Йован и зыркнул в мою сторону.
— Отвали, Йован, — Борис поморщился. — Ты же знаешь, что я твои шашни с Феодорой тоже не одобряю. Эта сучка крутит тобой, как хочет. Ну и вот этим пацаном тоже решила покрутить. А ты тут же в стойку…
— Что еще за местная нечисть? — спросил я.
— Да мелочевка всякая, — Борис дернул плечом. — Болотники, там, осинные полозы… В общем, когда он помер, тут какая-то заваруха вроде как приключилась, и дом бросили. Заколотили и не заходили. Остальные первые постройки посносили давно, а эта осталась. А потом в нее кто-то из мародеров забрел. И никто его на кусочки не порвал. В общем, с тех пор это наш штаб. А всякие ужасы мы и дальше разносим, чтобы не совался никто.
Мы свернули на узкую тропинку, которую я прекрасно помнил еще с ночи. Впереди шел Борис, за ним я, а замыкающим — Йован. Было заметно, что он уже остыл, но отступать от разборки не намерен. Иногда даже шипел сквозь зубы какие-то ругательства. Было неразборчиво, но по интонации понятно.
Борис подошел к двери и пошарил рукой над косяком. Да уж, похоже, мародеры и правда считают, что их убежище в полной безопасности, раз ключ хранят в таком месте.
Следы ночной гулянки были довольно сносно устранены. Не сказать, чтобы внутри царил идеальный порядок, но на первый взгляд точно не скажешь, что буквально несколько часов назад здесь царили разгул, разврат и вакханалия. Столы сдвинуты к стенам, стулья и табуретки тоже как-то упорядочены. Центр комнаты свободен. Как по заказу, прямо. Я остановился на середине и повернулся к Йовану.
— Ну так что, рогоносец, начнем уже? — сказал я. В принципе, по лицу Йована было понятно, что он был почти готов как-нибудь мирно уладить дело, но знаю я эти финты. Вроде бы улаженная разборка может потом в самый неподходящий момент вспыхнуть. А этот Йован явно из тех, кому пока не врежешь посильнее, будет считать, что он на коне и рулит. Кроме того, мне с самого утра хотелось кому-нибудь всечь, просто подходящей кандидатуры не попадалось. Так что…
Йован сжал кулаки и двинулся на меня. Но мое внимание вдруг отвлекло постороннее движение у него за спиной. Там стояло зеркало. Старое, мутное, с волнистым стеклом. Почти брат-близнец того, из университетского холла. Только поменьше, и у этого была тумба. От Йована в нем было видно только часть плеча и правую руку, зато я отражался в полный рост. И отражение мое было неправильным. Реальный я стоял чуть согнув колени и сжав кулаки. А зазеркальный — на прямых ногах и в расслабленной позе. И на лице ненастоящего меня была кривая улыбка. И еще в глазах было что-то…
Сначала я выносил мозг дочери-подростку на тему "kak вести себя в коллективе", а потом вдруг оказался в 1980 году в теле четырнадцатилетнего парня. Которого родители на все лето отправляют в пионерский лагерь. Иронично. Неожиданная возможность доказать правдивость своих аргументов. Ну что, раз-два, левой-правой, "Всегда готов!", зарница, пионерская зорька! Смогу повторить?
Началась вторая смена в пионерском лагере "Дружных", а я продолжаю оставаться в теле четырнадцатилетнего Кирилла Крамского. Обычного подростка в обычном тысяча девятьсот восьмидесятом году. Обычный взрослый из двадцатых годов двадцать первого века. Уже немного освоился и даже начал получать удовольствие от так странно сложившихся обстоятельств.
Меня предали те, кому я доверял больше, чем себе. Мое имя вычеркнули со страниц истории, а уста мои замкнули чарами, чтобы я никогда не смог рассказать правду о той смуте. Весь мой род приговорили к смерти, но мне достался приговор более жестокий — ЖИЗНЬ. Я должен был жить и безмолвно наблюдать, как Российская Империя существует без меня. Но я не сдался. Я ждал почти полвека, чтобы получить возможность отплатить предателям той же монетой. Могущественная сила отправила меня на сто лет назад, в тело одного из моих родичей.
"Наш корреспондент трагически погиб, выполняя задание редакции..." — напишут завтра в новостях. Только я этого не увижу, потому что разбился об бетонный пол цеха заброшенного завода. Я упал с огромной высоты. Но почему-то не погиб, а провалился во времена позднего Советского Союза. И попал в тело только что получившего диплом факультета журналистики парня, которого распределили в заводскую многотиражку. Ах как иронично! Где же я так нагрешил-то, что колесо Сансары снова отправило меня работать в прессу?
Однажды в какой-то реальности российский император выбрал в жены не ту принцессу, и локомотив мировой истории покатился по совершенно другим рельсам… Я вернулся в Петербург, отслужив три года по контракту. Вот только привыкнуть к прежней жизни у меня не вышло. Так что я сел на поезд и поехал в Сибирь. В поисках новой жизни или нового себя. По дороге неведомый стрелочник отправил мой вагон по другим рельсам и в совершенно другую реальность. Нет, поезд привез меня в Сибирь. Только Сибирь оказалась совсем другая.
Миронов, в пятом веке – от южнорусских степей до Галлии – известный как князь Радомир, вынужден вновь вернуться в прошлое. Их род, их селения постигла злая участь – страшная эпидемия чумы, пришедшая с запада вместе с уходящими гуннами. Болезнь не щадит никого, и только князь и княгиня, как сакральные символы рода, могут остановить черную смерть, источник которой – проклятье Аттилы. Мертвый, он так же страшен, как и живой. Венец бургундов, дающий власть, тот, что правитель гуннов давно искал и обрел лишь перед самой смертью, необходимо вернуть, положить в его могилу… которую еще нужно отыскать.А чума свирепствует все сильнее, уже вымерла большая часть рода и некому хоронить умерших.
Двое наших в другом мире. Все в шоколаде, и чем это может грозить новому миру. Выложена первая книга.
Существует ли магия? Этот вопрос волновал студента-программиста Сергея Лемехова, когда он прочитал заклинание из одной древней книги. И вот он уже в другом теле, в другом мире, полном опасностей и загадок. Задор и смелость, смекалка и находчивость всегда при нём, и Сергей отважно принимает вызов судьбы. Его ожидают рискованные приключения, магические битвы и политические интриги. На этом пути не выстоять в одиночку, но, к счастью, Сергей встречает мудрых наставников и верных друзей. Помогая друг другу, они противостоят грозным врагам и меняют ход судьбы.
Прогулка двух подруг по катакомбам мистического Зеленого театра заканчивается в …Шотландии XVIII века. Здравствуй, новая жизнь. Не так сложно выжить в лесу, как устоять перед загадочными братьями Кемпбелл. Приспособятся ли современные девушки к жизни в прошлом? Смирятся с тайнами братьев? Победит любовь или желание вернуться в свое время?
Лев Толстой с помощниками сочиняет «Войну и мир», тем самым меняя реальную историю…Русские махолеты с воздуха атакуют самобеглые повозки Нея под Смоленском…Гусар садится играть в карты с чертом, а ставка — пропуск канонерок по реке для удара…Кто лучше для девушки из двадцать первого века: ее ровесник и современник, или старый гусар, чья невеста еще не родилась?..Фантасты создают свою версию войны Двенадцатого года — в ней иные подробности, иные победы и поражения, но неизменно одно — верность Долгу и Отечеству.