Газовый свет - [30]

— Знаю, — кивнула Анджела. — А когда я была маленькая, мне все уши прожужжали, что настоящее серебро всегда помечено клеймом в виде льва. Но на самом деле наверняка ничего подобного. Майлс, дорогой, я почти уверена, что на часах, которые ты мне подарил, никакого льва в помине нет. — Она расстегнула браслет. — Или он уж вовсе микроскопический.

— Думаю, тут вы ошибаетесь, миссис Бридон, — возразил Бринкман. — Позвольте взглянуть… Конечно, вот он, наверху, немножко стерся, а все ж таки лев.

— По-моему, львы всегда на месте, — не растерялся Бридон, вытаскивая серебряный пенальчик. — Точно, здесь даже целых два: один с поднятой лапой, а другой в рамке.

— Давайте поглядим на ваших часах, мистер Лейланд, — предложила Анджела, — или они посеребренные?

— Да вроде бы чистое серебро. Ага, вот он, малыш!

В следующий миг Анджела была вознаграждена — мистер Поултни вытащил из кармана серебряный портсигар и протянул ей.

— Он, наверно, внутри, да? Ой, нет, здесь сплошь позолота. A-а, вижу, вот он, сверху. — Подозреваю, что Анджела про себя чертыхнулась, потому что портсигар был пуст.

— Похоже, я тут единственный бедняк, — вздохнул Бринкман, — у меня кругом пушечный металл.

Анджела не старалась подталкивать разговор, пока тема не исчерпает сама себя. Потом, чуть не с отчаянием, сказала:

— Курите, мистер Лейланд, я ведь знаю, вам до смерти хочется. Какой же сыщик без табаку! — И вновь была вознаграждена: Бринкман достал свой портсигар и закурил. Мистер Поултни, удостоверившись, что сигареты у него кончились, начал не спеша набивать трубку.

Сигарета в портсигаре у Бринкмана была последняя, это Анджела заметила. Вдруг она вообще последняя в пачке?

— Жаль, я не курю, — сказала Анджела. — Но если б курила, то трубку — с виду очень уютно. Между прочим, с трубкой можно и задремать, и уснуть, а с сигаретой нельзя, опасно.

— Дремать с трубкой совсем не вкусно, — возразил Бринкман. — Когда куришь впотьмах, никакого удовольствия не получаешь, как ни странно.

— Неужели правда? Я и раньше слыхала, что вкус зависит от зрения и что, если закрыть глаза, нипочем не отличишь одно вино от другого. Майлс, сейчас я завяжу тебе глаза, и мы посмотрим, отличишь ты свое вино от сидра мистера Бринкмана или нет. Ну как, попробуем, а? Я тебе дам по ложечке того и другого.

— Я крепко зажмурюсь и не буду подсматривать, — сказал Бридон. Ох уж эти мужчины, ничего не соображают!

— Нет, мы сделаем, как я сказала. У кого-нибудь есть чистый платок? Большое спасибо, мистер Лейланд… Вот так, замечательно… Теперь открой рот, но не очень широко, а то поперхнешься… Ну, что это было?

— По-моему, сидр.

— На самом деле уксус, разбавленный водой.

— Это уже нечестно. — Майлс сорвал повязку. — Пропади все пропадом, не хочу я выдрючиваться. Я человек семейный, в конце-то концов.

— Тогда пусть попробует мистер Бринкман. Вы ведь не станете возражать, мистер Бринкман?

Подозреваю, что Анджела одарила его кокетливым взглядом, во всяком случае, секретарь капитулировал. Когда ему завязали глаза, он машинально положил сигарету на край своей тарелки. Анджела ловко уронила ложку и отправила мистера Поултни искать ее на полу, а сама быстро взяла бринкмановскую сигарету и прочла на ней — «Галлиполи».

Глава 12 ЛОВУШКА

На сей раз Бридон совершил вечернюю прогулку в обществе Лейланда. События, чудилось Майлсу, надвигались на него словно ночной кошмар. Он обязался доказать версию самоубийства, а добиться успеха, по сути, мог лишь при условии, что Лейланд не обнаружит подходящего кандидата на роль убийцы. Но теперь убийц, похоже, было хоть отбавляй. Разве что Макбета недостает.

— Ну, по крайней мере хоть что-то проясняется, — сказал Бридон. — Какую бы роль Бринкман ни играл в этом деле, он определенно проявляет к нему нездоровый интерес, иначе бы не болтался, где не надо. Можно припереть его к стенке, и пусть выкладывает все как на духу. Я полагаю, ты не станешь возражать, ведь подозрения в убийстве к нему не относятся?

— Да нет, — отозвался Лейланд, — мы все же поступим по-другому. Полиция, я имею в виду. Не спорю, в данный момент на подозрении у меня не Бринкман, но пока это лишь версия, и она может оказаться ложной. Вот когда я полностью докажу ее справедливость, тогда только Бринкман будет снова чист, как стеклышко.

— Но где, черт возьми, мотив? Ручаюсь, у Симмонса был резонный мотив разделаться с дядюшкой. Он имел основания думать, что дядюшкина смерть обеспечит ему ровнехонько полмиллиона. С дядей он поцапался и считал, что тот плохо с ним обошелся. И вообще, Моттрам, по его разумению, был сущий кровопийца и симпатий не вызывал. А приезд Моттрама в Чилторп предоставил Симмонсу прекрасную возможность с ним расправиться. Все сошлось как по заказу — и время удачное, и место, и ненавистная особа тут как тут. Ну а Бринкман, насколько можно судить, от смерти Моттрама ничего не выгадал, только потерял хорошую работу и должен теперь искать новую, при том что покойный наниматель рекомендациями его не снабдил. Лично я уверен, что Бринкман знал об изменении завещания и, уж во всяком случае, ему было известно о моттрамовских неурядицах со здоровьем. По-твоему, реально предположить, чтобы наш секретарь — даже если бы Симмонс обещал ему половину всех денег — согласился стать соучастником преступления, которое на поверку могло оказаться совершенно ненужным?