Газетная утка - [29]

Наверху, у меня в квартире, она распорядилась:

– Отправляйся в ванную. Как хочешь, но на это ты должна найти силы, или мне придется самой сунуть тебя под душ!

Знаками я дала понять, что справлюсь без посторонней помощи. Горячая ванна с бальзамом Караваева частично вернула мне силы. Сон вылетел из меня через расширившиеся поры, зато его место занял зверский голод. Тем более, что из кухни до меня долетали сладостные запахи яичницы с ветчиной, луком и помидорами. Как видно, Полина заезжала в ночной минимаркет не только за сигаретами: мой бедный холодильник давно не видел таких королевских продуктов! За исключением разве что помидорчиков, которые начали поспевать у нас на даче.

– Небось, умираешь с голодухи? – приветствовала меня сестра. – Садись, яичница как раз поспела.

– Яичница… Поля, ты гений!

– Это само собой. Однако я не слышу энтузиазма в твоем голосе.

– Ну что ты, дорогая! Это все стресс проклятый. Ты столько для меня сделала сегодня… Можно сказать, просто спасла от смерти…

Боюсь, моя прочувствованная речь в самом деле звучала кисло: в «букете» благодатей из горячей ванны, роскошного ужина и чистой постели, которую Полина наверняка уже постелила, явно не хватало чего-то. Чего-то очень важного…

– Моя дорогая, ты еще не все знаешь!

С этими словами Полина Андреевна жестом профессионального фокусника извлекла из-за спины бутылочку «Довганя», прозрачного, как слеза ребенка, и водрузила ее в центр стола.

От умиления мне самой навернулись на глаза слезы, и я бухнулась на табуретку, молитвенно сложив руки.

– Ну вот! Когда не надо, ты мне бросаешься на шею, а когда есть повод – от тебя не дождешься.

– Поленька, миленькая! Золотко ты мое, спасительница моя…

– Тише ты, очумела?! Во-первых, перестань меня слюнявить, а во-вторых… Во-вторых, это вовсе даже не тебе!

– Как – не мне?! А кому же?

– Твоему стрессу, балда! Лекарство. А в лечении что главное?

– Что? Качество, конечно! – Я щелкнула пальцем запотевшую «златоглавую» поллитровку. – Пойду принесу свой хрустальный стаканчик…

Полина удержала меня за рукав.

– До-зи-ров-ка! Вот что главное. Поэтому неси-ка сюда зеленую рюмочку, моя дорогая. Рюмочку для снятия стресса – и ни каплей больше!

Несмотря на пережитое мною потрясение и на строгость самозваного «доктора», в эту ночь я уснула со сладостным чувством, что у меня – самая замечательная сестра на свете.

И что утро непременно окажется мудренее вечера.

Во сне меня опять преследовали кошмары с длинными коридорами и перекошенными бородатыми лицами врагов. Только теперь Артема Бабанского среди них не было, а Кольцов все время ускользал от меня. Хотя я все время знала, что он где-то здесь, рядом.

Потом начал беспрерывно трезвонить телефон, но я никак не могла отыскать этот чертов аппарат, чтобы снять трубку. А телефон уже даже не звонил, а ревел, как колокол на башне вечевой, как милицейская сирена, как…

Я открыла глаза. Прямо перед моим носом на тумбочке бесновался мой будильник. Зажмурившись, я стала мужественно ждать, когда он иссякнет, однако чья-то добрая рука завела его на совесть. Какая зараза притащила его сюда из кухни, ведь не я же?… Ах, ну да: конечно, это Полина, больше некому!

Помянув «добрую» руку недобрым словом, я протянула собственную, чтобы прекратить этот беспредел, и… Мои пальцы сорвались со скользкой кнопки, будильник съехал с тумбочки, возмущенно крякнул, «приложившись» об пол, и сразу стало тихо.

Свесившись с кровати, я тупо взирала на безмолвные останки моих последних часов. Их черные стрелки застыли в положении «девять ноль пять» – видно, теперь уж навсегда.

– Ой, мамочки, что же мне теперь… Полина!!!

Вероломная Полина не отзывалась. Зато на тумбочке, на месте недавней стоянки покойного будильника, я обнаружила лаконичную записку, подписанную витиеватой буквой «П», которую сестра хвастливо называла «монограммой».

«Я ушла по нашим делам. Все по плану! На твоей совести К. – не забыла? Постарайся все о нем разузнать. Будь готова к отъезду, обязательно купи продукты, деньги в ящике…».

Дальше шел нудный перечень из пятнадцати-двадцати наименований, в который спиртное, разумеется, не входило. Я пропустила его и сразу прочитала короткий постскриптум: «Бутылку можешь не искать: она у меня в машине».

Не совладав со своими оскорбленными чувствами, я скомкала записку и зашвырнула ее в дальний угол. Вот на эту гадость моя сестрица не пожалела своего драгоценного времени! И на будильник тоже… А дождаться моего пробуждения, чтобы обсудить наши дела с глазу на глаз, – этого она сделать не могла!

Словом, начало нового дня, на которое я возлагала определенные надежды, было испорчено окончательно. Да тут еще, как на грех, вернулись вчерашние подозрения, усиленные ночными видениями, снова разбередили мою тревогу… Наскоро позавтракав тем, что осталось от позднего ужина, я пододвинула к себе телефон в твердом намерении заняться делами. Да призадумалась.

«Все по плану!» Эти слова в записке были подчеркнуты даже не одной, а двумя жирными чертами. У нашей Полины Андреевны всегда все «по плану», без плана у нее даже прыщ не вскочит! Но на этот раз моя сестренка имела в виду не собственное занудство: «все по плану» – это был своеобразный шифр. Не могла же она написать: «Я отправляюсь к Лидусе Уткиной, выбивать из нее согласие на наше участие в расследовании гибели ее мужа. А если в мое отсутствие кто-нибудь будет доставать тебя по поводу убийства Бабанского – отвечай, что мы там не были и знать ничего не знаем». Если б такая записка случайно попалась на глаза кому-нибудь постороннему, у нас обеих могли бы быть крупные неприятности! Две сестренки-двойняшки, которые «коллекционируют» мертвых журналистов, поневоле вызывают подозрения.